Федерация или сохранение метрополии?

Вадим ШтепаДата: Декабрь 21, 2020Рубрика: История, Общество, Политика, Этника

Возможно, одним из самых значимых интеллектуальных событий уходящего года стал недавний выход книги «Бесконечная империя. Россия в поисках себя». Ее авторы, историк Александр Абалов и экономист Владислав Иноземцев рассматривают всю российскую историю

с точки зрения эволюции ее имперской сущности, сформировавшейся много веков назад и отнюдь не преодоленной до наших дней.

Они не сводят империю к ее номинальному провозглашению Петром I в 1721 году, но разворачивают широкую историческую панораму, прослеживая взаимосвязи и даже преемственность имперских эпох в российской истории. По их мнению,

Россия являлась и является своего рода бесконечной империей – как до своего формального провозглашения, так и многие десятилетия после своей, казалось бы, окончательной деструкции, она воспроизводит имперские стратегии и тактики поведения, оставаясь угрозой для соседей и продолжая подавлять ростки федерализма и самоуправления внутри самой себя.

Таких эпох, с точки зрения авторов, было несколько. Сначала Московия, восприняв византийскую традицию, преобразовала ее в собственный мессианизм «Третьего Рима». Затем, разгромив Золотую Орду, сама переняла типично ордынскую экспансию и методы контроля над покоренными пространствами. Далее, осознав свое отставание от Европы, Петербургская империя совершила множество военных и технологических заимствований от нее, но стараясь при этом максимально игнорировать европейское «вольнодумство». Напротив, СССР, начав с радикально-европейского лозунга о «праве народов на самоопределение», впоследствии превратился в крупнейшую тоталитарную империю, охватившую своим влиянием полмира. А постсоветская Россия выглядит здесь попыткой «постмодернистского» синтеза всех прежних эпох. Но все эти имперские эпохи действительно похожи друг на друга тем, что власть проводила внутреннюю политику централизации и стремилась к агрессивному внешнему расширению как самоцели.

Эта панорама выглядит довольно логично, однако все же возникает некоторое впечатление, что авторы пытаются изобразить «имперскую природу России» чем-то неизбежным и заведомо предопределенным. Хотя исторических вариантов могло быть гораздо больше…

Например, философ Михаил Эпштейн в своей статье «О Россиях», написанной еще в 1990 году, утверждал:

Россия изначально рождалась как сообщество Россий, нечто большее, чем одна страна, – как особая часть мира, состоящая из многих стран, подобно Европе или Азии… Не «раздробленность» была, а изначальное состояние племенного обилия и разнообразия русских земель.

Авторы книги защищают «ростки федерализма и самоуправления». Это радостно наблюдать, учитывая то, что в интервью двухлетней давности Владислав Иноземцев заявлял мне, будто федерация в России невозможна в принципе. Видимо, в силу тотального нарастания в последние годы «имперских практик», даже фаталисты задумались над альтернативами.

В книге проводится также развернутое сопоставление различных исторических империй. В большинстве из них метрополия отделялась от колоний океанами, и только в России из них сложился континентальный монолит. Возможно, это и затормозило деколонизацию этих территорий. Тем не менее, высокомерие «метрополии» по отношению к «колониям» в нынешней России вполне сохранилось. В «федеральных» СМИ (хотя к федерализму они никакого отношения не имеют, ибо сосредоточены в столице метрополии) частенько приходится наблюдать определения других регионов как «провинции», «периферии» и т.д. В реальных мировых федерациях, типа США и ФРГ, такое совершенно невозможно представить.

На мой взгляд, авторы несколько упускают из виду важный момент – в России объектами имперской колонизации были не только иноэтнические, но и, даже самыми первыми – собственно русские территории. Империя, тогда еще в образе Московского царства, вообще начиналась с того, что разгромила Новгородскую и Псковскую республики.

Показательно, что в своем интервью екатеринбургскому изданию «It’s My City» авторы затруднились с ответом: где же в России проходит «граница» между метрополией и колониями? Потому что метрополией здесь является не страна, колонизирующая другие территории (как это было в случаях Британии, Испании, Португалии и т.д.), но сама по себе «вертикаль власти», которая считает своими колониями даже ее собственные регионы. Владислав Иноземцев совершенно прав: «Москва заняла слишком исключительное, диктаторское место в России», и эту его фразу уральские журналисты даже вынесли в заголовок интервью. Действительно, можно ли назвать «метрополией», например, Тверь, захваченную московскими войсками в 1485 году, и что она выиграла от последующего покорения теми же войсками Казани? Уникальность «бесконечной империи» в том, что она занята постоянным «собиранием земель», а этнические различия их жителей ее не особо волнуют.

Но авторы книги все же часто смотрят на ситуацию с точки зрения метрополии, а не колоний – и поэтому, при всей своей глубокой эрудиции, иногда демонстрируют досадные пробелы. Так, они утверждают:

Антиколониальная борьба в Сибири выглядела нонсенсом: представителей метрополии в регионе было мало; элементы их особого самосознания полностью отсутствовали; какого-либо видения автономного будущего не имелось даже в зародыше.

Здесь напрочь игнорируется весьма значимое в XIX – начале ХХ вв. движение сибирского областничества. Областники были именно антиколониальными автономистами. Книга одного из их главных теоретиков Николая Ядринцева так и называлась – «Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении». В 1865 году группа областников просто за свои идеи была арестована и приговорена к различным наказаниям – от каторги до ссылки. Если провести параллель с нынешней Россией, то современные последователи областничества наверняка также были бы осуждены, согласно новейшим законам об «отчуждении территорий».

Поэтому утверждение авторов «Бесконечной империи» о том, что в 1991 году «великая империя распалась», выглядит несколько преувеличенным. На деле она просто переформатировалась, слегка ужавшись в размерах, но оттого став еще более жестко подавлять «свои» народы и регионы, а также стремиться к внешней экспансии. Можно даже отметить такой исторический парадокс – поздний перестроечный СССР в реальности вел гораздо менее имперскую политику, чем нынешняя постсоветская Россия. В 1990 году большинство союзных республик и российских автономий провозгласили свои декларации о суверенитете – но в сегодняшних российских республиках эти документы фактически запрещены. И в международной сфере тогдашний Кремль рассуждал об «общеевропейском доме» – но теперь эти идеи сменились агрессивной антиевропейской пропагандой.

Один из финальных выводов книги звучит абсолютно справедливо:

Неготовность элит принять ценности федерализма стала исторически и логически первой фундаментальной причиной возрождения российской имперской структуры.

Но когда авторы рассуждают о постимперском устройстве, они делают странное допущение:

Как будет называться эта страна, будет ли она жестко централизованной или состоящей из автономных, но русских, частей, не так уж и важно… одно обстоятельство останется неизменным: империей она больше не будет.

Меня несколько удивил вариант будущего как «жесткой централизации». Потому что любой «жесткий централизм» в российских условиях, даже самый «реформаторский», будет означать сохранение «метрополии» и неизбежное подавление региональной субъектности. А если у нас не возникнет реального, равноправного и договорного федерализма, то «Россия в поисках себя» рискует войти в новый цикл «бесконечной империи»…

Оригинал – Сибирь Реалии

Подписывайтесь на Телеграм-канал Регион.Эксперт

Другие статьи автора:

Метки: Сибирь

Вадим Штепа

Главный редактор портала Регион.Эксперт. Философ, публицист, автор двух книг и многочисленных статей о российском регионализме, опубликованных в СМИ различных стран.