Регионализм – это национализм следующей русской революции

English text below

Есть три причины, по которым регионализм недооценивается теми, кто изучает политику в Российской Федерации.

Во-первых, большинство из них слишком ориентировано на уроки 1991 года и делают вывод, что любые будущие вызовы центру могут происходить лишь от национализма нерусских наций. И действительно, 25 лет назад так и было.

Во-вторых, слишком многие полагают очевидной идею, которая проводилась еще Советами – что все народы Российской Федерации, включая самих русских, гомогенны и неразделимы.

И в-третьих, регионализм слишком часто путают с федерализмом и потому упускают из виду его самостоятельное значение в общественно-политической жизни.

Для адекватного понимания ситуации в России эти устаревшие стереотипы давно пора преодолеть. Прежде всего, многие наконец-то начинают понимать, что события 1991 года касались в первую очередь регионов, а не наций. Многие этнические русские в постсоветских государствах стали националистами лишь потому, что склеротическое руководство в Москве попросту забыло о них.

Но в самой России тогда наблюдался расцвет русских регионалистских проектов – Уральская республика, Сибирское соглашение и т.д. Показательно, что московское руководство относилось к ним крайне негативно, опасаясь за «территориальную целостность» России. Но уничтожая эти движения, Москва уничтожала шанс России на превращение в полноценную федерацию.

Далее, представление о том, что каждая нация на постсоветском пространстве гомогенна – это нонсенс. Все они внутренне весьма различны, и нет большего абсурда, чем полагать, будто все русские «одинаковы», как утверждает Москва. Кремль и его сторонники очень опасаются разных русских региональных идентичностей – например, сибирской, новгородской или кёнигсбергской. Это ломает их упрощенную схему «единой русской нации», неважно, гражданской или этнической. Если признать это многообразие – тогда придется перейти к децентрализации и реальному федерализму, но федерализм для Кремля остался лишь конституционной декларацией. Практическими инструментами для ведения подлинно федеративной политики он не обладает.

Если посмотреть на мировую ситуацию в целом, можно отметить, что регионалистские движения гораздо более распространены, чем сепаратистские. Регионалисты превращаются в сепаратистов только в том случае, когда центральная власть не хочет услышать их позицию или просто их подавляет. На самом деле, лишь немногие региональные движения настаивают на принципиальном «отделении» от той или другой страны. Обычно они добиваются лишь повышения своего регионального самоуправления – свободного избрания своей власти, налоговой децентрализации, учета своей культурной специфики и т.д. И лишь если «центр» игнорирует их требования – только тогда позиции регионалистов радикализируются.

Россия накануне 2017 года, года 100-летнего юбилея двух революций, хочет централизовать и гомогенизировать всю огромную территорию 11 часовых поясов. В разных регионах это вызывает протесты и создает предпосылки для новой революционной ситуации. Это может привести к скорой (очередной в истории) трансформации российского пространства. К сожалению, надежд на то, что Кремль будет проводить более умную, федеративную политику, уже не остается. Поэтому именно регионализм в России может сыграть ту же историческую роль, как и революционный демократический национализм в Феврале 1917 года.

2016

Paul Goble

Regionalism is the Nationalism of the Next Russian Revolution

There are three reasons why regionalism is neglected by those who study politics in the Russian Federation. First, most have overlearned the lessons of 1991 and conclude that any future challenge to the center will be based on non-Russian nationalism rather than anything else. After all, that was the case 25 years ago. Second, all too many have accepted an idea promoted by the Soviets and supported by many today that all nations in the Russian Federation, including the Great Russians, are homogeneous and are not subject to any other divisions. And third, because regionalism is about federalism in the first instance rather than about independence, it has been neglected as a social and political force.

It is long past time to overcome these obstacles to an adequate understanding of the situation in Russia today. First of all, as many are coming to understand, the events of 1991 were about regions and not just nations. Many ethnic Russians in the non-Russian countries supported nationalist goals only because the sclerotic leadership in Moscow was not prepared to yield power to them and amongst whom they lived on any other basis. Many ethnic Russians across the Russian Federation had regional agendas that took the form of things like the Siberian Agreement, the Urals Republic, and so on. It is significant that the Russian government was more worried about what the success of these movements would lead to than it was about the independence of the non-Russian countries, and the government worked hard to destroy them, not only to maintain the much-ballyhooed «territorial integrity» of the Russian Federation, but to destroy any chance that Russia could become a federation.

Second, the notion that each nation in the former Soviet space is homogeneous is nonsense. None is. All vary enormously, and none varies internally as much as does the one Moscow designates as the Great Russians. The Kremlin and its supporters, however, can never really acknowledge that, because if they do, they set the stage for two things they fear most of all. On the one hand, they would then have to acknowledge the possibility of the rise of many other identities, — such as the Siberian, the Novgorodian, or the Königsberger, — far stronger than the one they are associated with, and risk facing what would then be national movements within what they can’t admit is an incompletely formed common Russian nation, civic or ethnic. On the other hand, if they recognized this diversity, they would then have to take steps to deal with it. Lacking the power to homogenize the nation that they seem to think is already homogeneous, they would have to make the kind of concessions that would lead to decentralization and the genuine federalism that the Russian Constitution calls for but that the Kremlin has never supported.

And third, if one looks across the world today, one can see that regionalist challenges are far more common than national secessionist ones, and that only where the central authorities are unwilling to meet regionalist demands do national secessionist groups emerge. Few regional movements want secession: They simply want to be able to make decisions about their own lives on the basis of their knowledge of what conditions are like. If they have that opportunity, which involves devolution of decision-making and taxation powers and the holding of genuine competitive elections involving parties of all kinds, they will not shift to the more radical position.

As Russia heads into 2017, the anniversary of two revolutions, it faces a situation in which groups lumped together under the rubric of the Russian nation, and people and regions considered homogeneous across its 11 time zones, are becoming ever more assertive even as the Kremlin becomes ever more centralist and restrictive. That creates a new kind of «Scissors Crisis,» one that opens the way to a revolutionary situation. In that situation, the center cannot hope to keep all the powers it now has without slipping ever further behind the rest of the world; and the regions are thus a revolutionary force: They can transform Russia without changing its borders if the center is clever, but with that outcome becoming a possibility if the center is not. As such, regionalism is set to play the role of nationalism in the next Russian revolution.

* Paul Goble is a longtime specialist on ethnic and religious questions in Eurasia. Currently, in addition to editing Windows on Eurasia, he writes for the Eurasia Daily Monitor of the Jamestown Foundation.

_____________________________________________________

Подписывайтесь на Телеграм-канал Регион.Эксперт — https://t.me/regionexpert
Поддержите независимый регионалистский портал — www.paypal.me /regionexpert
Crypto — 199mm5dMHKPRHPNUBJoixTnKWzgK9VFuAS

Другие статьи автора:

• Ингерманландский прецедент: почему он способен повлиять на многое
• Деколонизация России требует денуклеаризации Москвы
• Патрушев ищет в Карелии «террористов-сепаратистов»
• Может ли возродиться Зеленый Клин?
• Мятеж ЧВК Вагнера показал, что Путин разрушил российское государство
• Приближающийся конец сегодняшней России будет скорее напоминать 1918 год, а не 1991-й
• Казакия: потенциально мощный оплот против российского империализма
• Китай, а не Москва построит железную дорогу в Якутию
• Регионализм важнее этнонационализма
• Кубань: настоящий «клин» между Россией и Украиной
• Москва начинает больше беспокоиться о региональных вызовах, чем об этнических
• Освободить порабощенные нации: три изменения в международной системе, которые внушают оптимизм
• Распад СССР 2.0?
• Дискуссии о переносе столицы в Сибирь: свобода слова?
• Русский язык становится регионально разнообразным
• Российским федералистам надо учитывать реальную асимметрию регионов
• Обзор 2020 года: сибиряки в центре внимания России
• Смысл существования России – не благо людей, а «территориальная целостность»
• Может ли федерализм спасти российские дороги и жизни людей, которые путешествуют по ним?
• Москва уничтожит Байкал прежде, чем Китай его выпьет?
• Казакия: осуществимая мечта?
• Провал Запада в 1991 году не должен повториться сейчас
• Москва сталкивается с регионалистскими движениями по всей России