Мари-Анн Келам: Экология может сильно повлиять на политику

Интервью Регион.Эксперт с эстонским экологом и общественным деятелем

— Уважаемая Мари-Анн, согласны ли Вы с тем, что демократическое пробуждение в Эстонии в конце 1980-х годов началось с экологических движений (например, тогда был довольно мощный протест против разработки фосфатов)?

— План Москвы по добыче фосфатов в районе богатых сельхозугодий действительно стимулировал демонстрации и акции протеста в Эстонии. Но это был лишь один из вопросов, которые мобилизовали людей. Я бы сказала, что основная мотивация у нас была в спасении эстонского языка, культуры и идентичности. Потому что само существование Эстонии тогда было под серьезной угрозой из-за продолжающейся русификации.

— Можно ли утверждать, что экологические требования впоследствии переросли в политические лозунги суверенитета и независимости республики?

— Я думаю, что экологические проблемы – включая требование группы активистов сделать Эстонию безъядерной зоной – были частью всего пакета политической оппозиции. Замечу еще, что для многих людей экологические лозунги казались менее политическим и, следовательно, менее опасным способом бросить вызов советскому правлению.

Кроме того, из-за режима советской секретности люди в то время не были осведомлены о степени ущерба окружающей среде, который наносит оккупационный режим. Но все же полностью его скрыть им не удавалось, многое было очевидно. Например, отсутствие средств безопасности на цементном заводе в Кунда. Там все деревья и кусты были покрыты цементной крошкой как инеем. Люди спрашивали: «Чем мы дышим?» А было еще захоронение реактивного топлива в северо-восточной Эстонии, планы добычи горючих сланцев, фосфоритов…

— Как вы оцениваете текущую экологическую ситуацию в Эстонии?

— Проблемы, возникшие за полвека советской оккупации и колонизации, продолжают вскрываться – в море все еще находятся необезвреженные мины, открываются свалки опасных отходов, страна по-прежнему усеяна разрушающимися и ржавыми советскими военными и гражданскими «реликвиями». Только стоимость ликвидации этого ущерба оценивается более, чем в 6 миллиардов долларов.

В последнее время люди стали больше заботиться о лесах Эстонии. Защита лесов побудила людей протестовать против некоторых планов правительства по запуску новых индустриальных проектов. Недавний план строительства завода по переработке древесины возле Тарту был остановлен протестами, петициями и политической оппозицией. Также для меня лично проблема мусора остается бельмом на глазу, но в этом ситуация улучшилась. Когда я вернулась в страну, я организовала уборку на пляже с соседями и детьми из моего района. А в 2008 году в Эстонии прошла экологическая акция «Давай сделаем!», которая вывела на очистку окружающей среды 50 000 человек за один день.

— Интересует ли Вас экологическая и политическая ситуация в России?

— Конечно! В конце концов, мы живем в одном мире. Мы искренне желаем нашим соседям, российскому народу, всего доброго и надеемся, что в стране будет установлена демократия и верховенство права. Но кажется, коррупция остается главным камнем преткновения для реальных реформ.

— Можно ли провести некоторую параллель с Эстонией конца 1980-х годов, потому что сегодня некоторые экологические движения в разных регионах России тоже говорят о «колониальной политике Москвы»?

— Я думаю, большая разница в размерах имеет значение. Да, существуют сходства в том, что некоторые регионы в России, похоже, раздражаются решениями Москвы, которые люди считают ущемляющими их местные интересы. Я помню большую кампанию в защиту Химкинского леса. Однако протесты против мусорных свалок в Волоколамске показали, что люди обвиняют лишь местных чиновников и возлагают надежды на «хорошего царя» Путина. Кроме того, из-за обширности России бывает трудно наладить прямое общение между активистами. И организаторы протестов часто подвергаются серьезному риску. Забастовки дальнобойщиков – это была не совсем экологическая проблема, но она показала, что общенациональное протестное движение создать трудно.