Айрат Дильмухаметов как глашатай нового федерализма

Собственно, с федерацией в России произошло ровно то же, что и с республикой в Башкирии — ее «слили».

Делу Айрата Дильмухаметова уделяют мало внимания не только проимперский оппозиционный бомонд, что понятно, ибо для него он не свой, но и силы, которые можно условно обозначить как антиколониальные — регионалистские и национальные движения «РФ» (в кавычках, т. к. федерацией она не является).

Напомню его фабулу — идеолог IV Башкирской Республики, общественный деятель более, чем с тридцатилетним стажем участия в республиканской политике уже восьмой месяц находится за решеткой. Ему вменяют целый букет статей УК «экстремистского» и «террористического» характера, обвинительный приговор по которым «светит» ему, не самому молодому человеку, десятью и более годами лишения свободы. И все это только на основании его видео-выступлений и записей в Фейсбуке, в которых он призывал к возрождению республики и федерализма.

Надо отметить, что это не первое уголовное дело против Дильмухаметова и не первая его «отсидка». И если в 2006 году он был приговорен к условному сроку за свои публикации, то в 2009 году уже получил 3 года колонии, а потом после выхода на свободу — еще 3 года. И каждый раз только за «призывы» в статьях и выступлениях…

Почему Дильмухаметов стал костью в горле для властителей Башкортостана понятно — он один из немногих, кто поднимает острые социальные и политические вопросы, обвиняя власти в воровстве, продажности, колониальной политике в ущерб интересам не только башкир, но и всего народа республики. Но почему, на мой взгляд, он должен стать фигурой, привлекающей внимание всего радикального фланга оппозиционных сил «РФ», и особенно сил антиколониальных?

Читатели регионалистского сайта, для которого пишутся эти строки, должны быть в курсе дискуссии между некоторыми идеологами российского или построссийского регионализма и сторонниками условных «этнократий». Если первые обвиняют вторых в архаичном подходе и разобщении населения регионов по этническому принципу вместо их сплочения по региональному, то вторые подозревают первых в стремлении к продолжению русификаторской политики или сохранению порожденного ею статус-кво, просто не на централистской, а на центробежной основе. Еще одно обвинение, уже в адрес обоих этих лагерей, которое выдвигают некоторые радикальные оппозиционеры, заключается в том, что они хотят сохранить статус-кво политический, а именно нынешний правящий класс, который в случае дезинтеграции России просто разобьется на десятки региональных/этнократических элит, как это было после распада СССР.

Путь Дильмухаметова это наглядный ответ на все эти  претензии. Будучи сыном секретаря Башобкома КПСС по идеологии, который входил в круг людей, лоббирующих обретение Башкирской АССР статуса союзной республики, он в 1989 году вступил в наиболее радикальную организацию российской демократической оппозиции — Демсоюз Валерии Новодворской. После, во время «парада суверенитетов», когда номенклатура действительно мимикрировала под «национальные элиты», в отличие от многих башкирских националистов Дильмухаметов перешел в непримиримую оппозицию к новому хозяину Башкирии (кстати, он не возражает против использования и этого названия наряду с Башкортостаном или Башкурдистаном) — Муртазе Рахимову.

Именно из-за этого Дильмухаметов является чужим для той, значительной части башкирских националистов, которые времена Рахимова воспринимают как своеобразный «золотой век» — ровно за то же, за что его не любят противники «этнократии». Дильмухаметов же настаивает на том, что кумовство, коррупция, некомпетентность, отсутствие развития и политических свобод, продажность правящей элиты под «национальной» вывеской привели к банкротству «третьей башкирской республики» (первыми двумя были пореволюционная республика Валидова и советская БашАССР), которую они сдали центру тут же, как в нем вместо слабого президента оказался сильный «царь».

Таким образом, если проводить аналогии с постсоветскими государствами со схожими проблемами, Дильмухаметов еще в 90-е годы, но особенно с начала нулевых представлял не этнократический и номенклатурный, а «майданный», «цветной» национализм. Этим объясняется и выпуск им газеты с недвусмысленным названием «Майдан», и поддержка им как российской антипутинской оппозиции, которой он предлагал координировать действия в Башкирии, так и «цветных революций» в Грузии и Украине. Поэтому к нему обвинение в желании сохранить статус-кво, просто принудив местный правящий класс перекраситься в национальные цвета, неприменимо. Дильмухаметов призывает именно к демократической революции, являясь башкирским аналогом Саакашвили или Ющенко, а отнюдь не Шеварднадзе или Кучмы. Чем, в общем-то и объясняется неприязнь к нему и местной «этнократии», и части ее системных националистов.

В равной степени это касается и самой дилеммы «демократического регионализма» и «архаичной этнократии», вместо которой он предлагает Башкирии третий путь. И тут важно понять исторический контекст происходящего. В современном Башкортостане примерно по трети населения составляют этнические башкиры, татары и русские. Во многом это является следствием того, что при формировании уже «второй республики» — Башкирской АССР в нее не включили населенные башкирами земли, которые отошли в Челябинскую и Оренбургскую области (в том числе, чтобы лишить ее прямой границы с Казахстаном), но включили северо-западные районы, являющиеся предметом территориального и этнического спора между татарами и башкирами. Однако «второй республике» предшествовала «первая», которую, кстати, пытается вымарать официальная историография, сливая их в одно целое. И на ней надо особо остановиться, чтобы понять генезис обсуждаемых нами проблем и идей.

Популярный миф «русских патриотов» гласит, что «национальные резервации на русских землях» в виде национальных республик впервые злонамеренно создали коммунисты, чтобы расчленить «единую и неделимую Россию» или заложить под нее «бомбу замедленного действия». Безотносительно даже того, что свои прототипы «национальных автономий» существовали в Российской Империи, как показано в обзоре Дениса Полунина, надо понимать, что старт первому «параду суверенитетов» или национальных автономий, если точнее, был дан не октябрьской, а февральской революцией, после которой они начали создаваться на окраинах Российской империи, от Украины до Кавказа, Прибалтики, казачьих земель и т. д. Что касается многомиллионной мусульманской общины, также активно принимавшей участие в процессах демократизации России, в ее политическом движении в этот момент сформировалось два направления. Первое, представленное в основном кругами татарского религиозного истеблишмента и близкое к партии кадетов, выступало за экстерриториальную или иначе говоря культурную автономию для мусульманской общины в рамках «единой и неделимой России». Второе же выступало за территориальную автономию и превращение России в федерацию, поддерживая аналогичные требования украинских, кавказских, казачьих и т. д. автономистов. И вот одним из его лидером как раз и был башкир Ахмет-Заки Валидов (Валиди), идейно близкий российским эсерам.

Валидов и его сторонники на Учредительном съезде Башкурдистана провозгласили его автономию через пару недель после узурпации власти в столице России большевиками. Однако важно понять, что валидовцы продолжали считать себя частью общероссийского фронта демократических сил, центром сборки которых стало Учредительное собрание. На выборах в него, напомню, победили русские эсеры и их аналоги в национальных окраинах, провозгласившие Россию парламентской федеративной республикой. После разгона Учредительного собрания большевистской диктатурой его сторонники образовали Комуч — Комитет членов Учредительного собрания, который через некоторое время трансформировался в Уфимскую директорию. И первое, и второе поддерживали валидовцы, в том числе созданными ими башкирскими революционными силами, влившимися в антибольшевистское вооруженное сопротивление в автономном качестве.

И вот тут происходит драматическое событие — совершивший в Уфимской директории переворот адмирал Колчак провозглашает себя «верховным правителем России» и принимает решение о ликвидации автономии Башкурдистана и разоружении его вооруженных сил. Это наносит смертельный удар по коалиции гражданских, республиканских и национальных сил, чем и не преминули воспользоваться большевики, решившие перехватить инициативу на «национальном направлении». Происходят переговоры между Валидовым и руководством советской России — наркомнацем Сталиным, а позже и Лениным, которые предлагают ему то, от чего наотрез отказывались такие лидеры белых как Колчак и Деникин, то есть, признать автономию Башкирии, а Россию превратить в федерацию.

К слову сказать, это решение о признании автономий и превращении России в федерацию далось большевикам непросто, так как вызвало в их среде ожесточенные споры. В частности, на VIII съезде РКП (б) ему оппонировали такие видные партийные лидеры как Дзержинский, Бухарин и Пятаков, а на местах его противниками были Ходорковский в Казани и Эльцин на Урале (нет, читатель не обознался — это фамилии лидеров большевиков в этих регионах в тот момент). То есть, «единонеделимцев» хватало и среди коммунистов, да и само их руководство пошло на этот шаг явно по тактическим соображениям, когда Колчак предоставил им прекрасную возможность перетянуть на свою сторону многие нерусские национальные силы, не воспользоваться которой мог только политический безумец (равно как и дать ее своим врагам). Но дело было сделано и большевики выиграли Башкирию, а белые проиграли — сперва ее, потом весь Урал, а за ним и Сибирь как оплот «верховного правителя».

Выиграли ли или проиграли в итоге сами башкиры — дискуссионный вопрос. С одной стороны, они получили номинальную автономию, одну из тех «резерваций», которые так мозолят глаза «русским патриотам», начиная с Колчака. С другой стороны, в формуле большевиков все «национальное по форме» должно было стать «социалистическим по содержанию», иначе говоря — полностью большевизироваться, став не более чем этнической декорацией тоталитарного режима. Революционный националист Валидов боролся, конечно, не за это, и после одного из очередных посещений Москвы он принимает решение об эмиграции, в которой и продолжает идейную борьбу за действительно свободный Башкурдистан. На родине же «первая республика» сменяется второй, после чего наступает черед третьей, номинально существующей по сей день.

Такой экскурс в историю я сделал не ради красного словца, а чтобы читателю было понятно, почему Дильмухаметов и его сторонники в равной степени противостоят двум лагерям. С одной стороны, сервилистам второй-третьей «республик», которые как раз таки готовы довольствоваться «этнической резервацией», в то время как он, считая себя продолжателем традиции Валидова, видит Башкирию именно как настоящую республику и краеугольный камень новой федерации, формирующейся снизу на договорной основе. С другой стороны, он противостоит тем, кто под предлогом борьбы с «этническими резервациями» и «этнократиями» хочет ликвидировать республику как таковую, превратив ее в некую Уфимскую губернию (Южноуральский край и т. д.), неважно, на платформе ли «единой-неделимой России» или на платформе абстрактного регионализма.

Для Дильмухаметова и его сторонников Республика, исторически созданная в ходе революционной борьбы башкирского народа, которая, не будем забывать, от Валидова до Салавата Юлаева часто шла синхронно с общероссийской освободительной борьбой, это живая, политическая, республиканская традиция, аналогичная той, что питали национально-демократические революции и проекты в Украине и Грузии. При этом, подобно украинской политической нации, становление которой происходило на Майдане и в вооруженной борьбе с агрессией на востоке, по убеждению Дильмухаметова башкирская политическая нация будет включать в себя или отсекать от себя людей не по принципу их этничности, а по принципу республиканского патриотизма — его наличия или отсутствия.

Вместе с тем Дильмухаметов понимает, что башкирская политическая нация не может быть такой гомогенной, как украинская политическая нация, в демографической структуре которой абсолютно преобладают этнические украинцы. Поэтому в новой IV Башкирской Республике он предлагает специальные и экстраординарные меры по защите и представительству интересов ее основных этнических сообществ, в первую очередь татар и русских. Это и создание второй палаты парламента, члены которой будут избираться от своих народов, и их гарантированное представительство в органах власти, поддержка их культуры и т. д. Больше того, в отличие от многих этнонационалистов, ставящих во главу угла языковой вопрос, Дильмухаметов заявляет, что в ближайшие несколько десятилетий общепонятным для всех жителей республики языком, а потому и общеобязательным для изучения останется русский, а обязательно изучать башкирский будут только сами башкиры. К слову, чтобы отвести спекуляции на тему того, как будет определяться национальность жителей республики для всех этих целей, надо зафиксировать, что единственным юридическим критерием для этого Дильмухаметов признал свободный и личный выбор каждого гражданина республики.

С учетом всего этого, на мой взгляд, фигура Дильмухаметова уникальна не только для башкирского национального лагеря, но и российского федералистского. Собственно, с федерацией в России произошло ровно то же, что и с республикой в Башкирии — ее «слили». И слили  именно фронтменты старого федерализма в лице пресловутых «региональных баронов» вроде Лужкова, Росселя, Шаймиева, Рахимова, Аушева, Илюмжинова и т. д., которые позволяли себе ярко выступать в защиту интересов регионов и федерализма в ельцинские времена, но быстро слиняли в путинские. При этом никого из них (кроме генерала Лебедя) не понадобилось ни убивать, ни сажать, достаточно было просто вытащить папки с компроматами и потенциальными уголовными делами и сделать им «предложения, от которых нельзя было отказаться». Весьма щадящие, надо полагать, предложения.

То есть, на «региональных лидеров» — тех, что назначаются из Кремля или зависят от него — российскому федерализму полагаться нельзя, и этот урок должен быть выучен. И Дильмухаметов на этом фоне представляет интерес как человек, поднимающий знамя федерализма из лагеря радикальной оппозиции, будучи признанной величиной в своей республике и по сути являясь главной альтернативой ее колониальным наместникам. Поэтому именно он или такие как он и имеют шансы внести федералистскую повестку в российскую политику в случае ее появления, то есть, в случае революции, потому что иначе политика в Россию не придет, это тоже очевидно.

И в этой перспективе крайне важна еще одна особенность Дильмухаметова — его отношение к «русскому вопросу». Так, если рассматривать нерусские национальные движения, ассоциирующиеся у русских читателей с «этнократиями», для них характерны две установки. В умеренном формате, как это имеет место, например, с Демократическим Конгрессом Народов России, участники которого поднимают крайне важные и нужные вопросы защиты коренных народов страны, прослеживается тенденция к созданию своего рода коалиции нерусских народов. Что, с одной стороны, объективно, учитывая то, что «русских» и все «русское» нынешний режим с его стратегией «русского мира» маркировал как «токсичное», по крайней мере, для тех коренных народов России, да и ее соседей, которые не хотят в них растворяться.

С другой стороны, должно быть понятно и то, что коалиция условных 17% населения не может претендовать на доминирование над условными 83%, а потому она неизбежно будет искать возможность сотрудничества с некоторыми представителями «большинства», а ими для ДКНР, похоже, выступают круги, близкие к КПРФ. В экстремальном варианте, который представлен, например, коалицией Свободный Идель-Урал, такого понимания нет, а прослеживается установка на разрыв территориального единства центрального для России массива Поволжья и Урала с выдавливанием из его национальных республик русского населения, что у любых представителей последнего неизбежно будет вызывать адекватную реакцию…

Дильмухаметов же, будучи непримиримым и радикальным противником российского империализма, не является этническим русофобом. Напротив, он понимает трагичность истории русских как народа, являющихся в равной степени его проводниками и заложниками, и поддерживает как прецеденты освободительной борьбы русских против своего абсолютизма, так и здоровый русский национализм. Пугачев, декабристы и генерал Власов — этот пантеон основных русских героев в понимании Дильмухаметова может вызывать вопросы в том, что касается его цельности и содержания, но куда важнее сам его посыл — у русских была и должна быть альтернатива имперской парадигме, причем, своя, национальная. Айрат даже считал, что в рамках обновленной федерации наряду с башкирской и иными национальными республиками должна появиться и Русская республика.

Но тут уже сами русские радикалы, включая автора этих строк, попытались донести до него, что по ряду объективных исторических причин республиканская альтернатива у русских возможна лишь как множественная — в форме нескольких республик, а не одной — тогда как любая «единорусская» в конечном счете обернется возрождением имперского комплекса. И насколько я понимаю, он согласился с этим, поддержав новую концепцию Соединенных Наций России, понятых как нации политические, оформленные на базе региональных республик. Русские в таком случае сумеют получить как опору в республиках-регионах своего демографического доминирования, так и общинные автономии-представительство в республиках вроде башкирской, по модели Дильмухаметова. Ну а Россия как федерация в целом могла бы быть провозглашена Национальным домом всех своих коренных народов, то есть, тех, что входят в нее со своими родовыми землями. Что ни в коем случае не означает дискриминации некоренных национальных меньшинств, но лишь то, что представители коренных народов федерации должны иметь право на получение ее гражданства и репатриацию в нее, где бы и сколько бы они ни проживали в качестве  диаспор.

Впрочем, это все планы на будущее, возможно, близкое, а возможно нет. В настоящем же яркому трибуну башкирского республиканизма и российского федерализма за их проповедь грозят лет десять лагерей, коих он и так повидал немало, лишившись за это время старого отца, которого его не выпустили проводить в последний путь, и своего брака. И кроме моральной и медийной поддержки ему сегодня не помешает и поддержка материальная, которую можно оказать его старой матери: карта Сбербанка 4274 2716 2662 1831 Получатель Агиляш Самеевна Д., либо через Мобильный банк на номер +79373420668.

Подписывайтесь на Телеграм-канал Регион.Эксперт

Другие статьи автора:

• Украинский взгляд на распад России: мифы и реалии
• Русское: точка или многоточие?
• Гарантии устойчивости и безопасности для новых государств на месте РФ
• О «трамваях» и «остановках»: в преддверии 8-го Форума Свободных Народов Построссии
• Декларации независимости: провозгласить и сделать – не одно и то же
• Почему Россия не Испания?
• Заявлен проект Смоленской Республики
• Несостоятельность североевразийской России и перспективы ее восточных регионов
• Обустроят ли пост-Россию свободные выборы?
• Российская Республика как оксюморон
• Новые геополитические центры Северной Евразии
• Сокуров и его колониальное «Мы»
• Свободная Россия невозможна без свободных регионов (предисловие к ХI Форуму Свободной России)
• Игры с шулером: о выборах и переписи в путинской России
• «Один народ» по-ингушски или республиканская альтернатива?
• Правые и регионализм
• Регионалисты и выборы 2021: «регулярные армии» или «партизаны»?
• Охранка «султанатов» огрызается
• «Еврорегионы» Украины и России: упущенная возможность или далекая перспектива?
• Номократия, национализм, федерализм
• Мираж «экономического федерализма» в России
• Дагестан: колониализм на марше
• Совместятся ли региональные и «навальновские» протесты?
• Территориальные споры и договорный федерализм
• Неовалидизм или работа над ошибками
• Суд по «ингушскому делу» как приговор путинскому колониализму
• Калмыкия: «Единая Россия» оказалась недостаточно единой
• Религиозная зачистка Сибири
• Прокуратор Дагестана
• Региональные выборы – контраст «федеративной» России и «унитарной» Чехии
• Кто возглавит башкирское пробуждение?
• Башкортостан: от борьбы за Куштау — к борьбе за Республику
• «Соломенное чучело» и либеральный идеализм
• Европейские мечты и североевразийские реалии: о перспективах демонтажа российской имперской модели
• Русский Политический Комитет: уроки столетней давности
• «Политические ненцы»
• Уроки Австрии для народов России
• Об этнократии и этноидиотизме
• Коронавирусная катастрофа на Кавказе: кто виноват и что делать?
• Двадцать лет спустя: о зигзагах красноярского регионализма
• Псевдо-Зулейха и псевдо-федерализм: какая культурная политика нужна народам РФ?
• Почему недееспособна «московская оппозиция»?
• Саакашвили, Шеварднадзе, Госсовет и перспективы коронавирусного регионализма в РФ
• Мнимое государствообразование и подлинное самоопределение
• Башкортостан и Ингушетия: параллелизм репрессий
• Федерализм из застенков
• Российская Империя вместо Российской Федерации. О конституционно-исторических манипуляциях Кремля
• Невозможная республика
• Кавказское генерал-губернаторство и его перспективы
• Распад Югославии: актуальный урок
• Ингушский протест: от трайбализма к федерализму
• Местное самоуправление, коренные народы и регионализм
• Российская власть боится федерализма. А российская оппозиция?
• Московская оппозиция: имперская или республиканская?
• Как завершить национальную революцию?