Ингерманландцы… Без упоминания современных автономистов Петербурга и его окрестностей любой разговор о регионализме на постсоветском пространстве был бы неполным. Сегодня движение за свободную Ингрию насчитывает сотни активных участников и десятки тысяч сторонников.
Корни петербургского регионализма уходят в глубь веков. Это и Новгородская вечевая республика, разгромленная Московией в конце XV века. Это и республика Северная Ингрия, сражавшаяся с красными бандитами в 1919-1920 годах. Это и Движение за автономию Петербурга профессора Старцева и Г. В. Старовойтовой, выступавшее за свободу Города на Неве уже в золотые девяностые.
В лице ингерманландцев жива старинная демократическая традиция Русского Севера, не знавшего ни татаро-монгольского ига, ни крепостного права. Бескрайние просторы ингерманландских лесов и болот с их суровым климатом сформировали особый тип жителей региона, всё существование которых словно специально опровергает мыслимые законы природы. Это жизнь-вопреки, жизнь-поперёк.
За тысячу лет в Ингрии сформировался уникальный симбиоз. Её жители — вожане и ижоры, новгородские словене и карелы, савакоты и эвремейсы, шотландские наёмники и немецкие колонисты — составили совершенно особый и единый тип. При этом они могли быть лютеранами, православными, язычниками, но их дружному и комфортному сосуществованию это не мешало. Финно-угорская, славянская и германская традиции прекрасно уживались вместе.
Четыре века назад почти каждый ингерманландец, от учёного академика до простого рыболова, отличался, например, знанием двух, трёх, четырёх языков. С какого-то момента стали распространяться и смешанные браки. Эту традицию сосуществования разных комплиментарных этносов Севера можно протянуть из Старой Ладоги высокого средневековья через разрушенную в 1300 году Ландскрону — к Ниену XVII века и в современный Петербург.
Удивительно, но и сейчас, после советских репрессий и депортаций, принудительной русификации коренных народов и заселения региона другими людьми, эта уникальность ингерманландцев сохраняется. Как будто сам ландшафт Ингрии формирует нужных ему людей: независимых, упорных, упрямых.
Посмотрим на то, как голосовали петербуржцы в 1990-е годы, когда результаты выборов могли вызывать хотя бы минимальное доверие. И мы увидим, что Петербург, наряду со всем Северо-Западом, Уралом, Новосибирском и отчасти Москвой, всегда входил в так называемый «синий пояс» — регионы, всегда поддерживавшие демократов.
Даже сегодня, при всех известных процессах выстраивания «вертикали власти», именно в Петербурге и, например, Пскове с Карелией в региональные парламенты прошла партия «Яблоко». В Коми ей не хватило совсем чуть-чуть — доли процента. Представить такое, допустим, в Чечне или Дагестане невозможно.
Тем не менее, Чечня и Дагестан являются республиками в составе России. А Петербург обладает лишь статусом «города федерального значения». На преодоление этой несправедливости и направлены силы регионалистов Ингрии: в своей программе они давно и последовательно настаивают на придании региону республиканского статуса, который не только укрепит его суверенитет в рамках РФ, но и придаст новый импульс для выстраивания более справедливых налогово-бюджетных отношений с федеральным центром.
Тем более, что сами петербуржцы поддержали идею республиканского статуса для своего города ещё весной 1993 года. Увы, сейчас о том референдуме мало кто помнит даже в самом Петербурге…
Интересно, что ещё несколько лет назад оппоненты ингерманландцев пытались аргументировать отсутствие у них республики тем, что в Петербурге и его окрестностях живут русские, а русским, в отличие от других народов РФ, создавать свои республики почему-то нельзя. Однако с 2014 года в составе России фактически появился Крым, который создаёт прецедент: Крымская республика также населена преимущественно этническими русскими, республикой крымских татар она не является.
Таким образом, если резюмировать ингерманландскую политическую программу-минимум, она выглядит так:
1) объединить Петербург и Ленобласть в один субъект федерации;
2) вернуть ему историческое название Ингрия (Ингерманландия);
3) придать ему статус республики.
Всё просто и понятно. К сожалению, в современной России даже такие вегетарианские требования вызывают противостояние властей. Ингерманландцы регулярно подвергаются гонениям «правоохранительных органов»: так, только в ноябре 2016 года один из активистов «Ингрии» Артём Чеботарёв получил условный срок по 282 статье УК РФ за неосторожный комментарий ВКонтакте…
Кроме того, участились нападения на регионалистов со стороны наёмных гопников: например, в феврале 2016 года у парадной своего дома в Петергофе был жестоко избит ингерманландский активист Данила Александров. В возбуждении уголовного дела по факту нападения полицией в итоге ему было отказано. Ещё спустя полгода неизвестные сожгли дотла загородный дом другого ингерманландского деятеля Романа Ходуса, который незадолго до этого также невосторженным образом высказывался о политике Кремля. Параллельно ему поступали смски с угрозами.
Но несмотря на все преследования, ингерманландцы не сдаются. Жёлто-сине-красный флаг со скандинавским крестом, под которым сражались ещё воины мятежного полковника Эльфенгрена, можно увидеть почти на каждом протестном митинге в Петербурге. И он собирает всё больше сторонников, не готовых разделить тезисы о «Крыме — не бутерброде», модные нынче среди российских «либералов».
Ещё в начале нулевых Кремль запретил разрешённые до этого региональные партии. И тем активистам, которые действовали в легальном поле, например, в Кёнигсберге, со статусом политической партии пришлось распрощаться. Вопрос о возвращении такой возможности надо будет поставить сразу же, как будет отменён пакет репрессивных законов нулевых годов (работу над очищением правового поля РФ от наследия мизулиных-милоновых проводит сейчас целый ряд оппозиционных политиков и публицистов).
Впрочем, de jure есть и ещё один вариант: создание федеральной партии регионалистов. Партия с условным названием «Партия регионов» давно имеет миллионы сторонников не только в Ингрии, но и в Брянске, Москве, Твери, на Кубани, в Карелии, Татарстане, на Урале и десятках других регионов.
Вполне возможно, что до создания этой партии остаются уже считанные годы, если не месяцы…
От наших критиков часто можно услышать: мол, а многие ли знают слово «регионализм»? Да и про саму Ингрию все ли знают? Выйдите-ка на Невский да спросите у прохожих «Что такое Ингрия?» — Верно, ещё не все. Но можно сформулировать вопрос иначе: например, «Готовы ли вы платить 70% от заработанного вами налогом в Москву?» Или «Поддерживаете ли вы пропажу качественных продуктов в магазинах?» Или «Хотите ли отправить своего брата, мужа, сына воевать в Сирию?» Вероятно, тогда поддержка курса Москвы на местах окажется не столь явной.
Впрочем, пока ингерманландцы концентрируются в первую очередь на просвещении. Экскурсии и открытые лекции, выставки и экспозиции, доклады на научных конференциях, спортивные матчи и даже создание целых музеев уже стали доброй привычкой для регионалистов Города на Неве. Сегодня сторонники Ингрии — это настоящее гражданское движение, своего рода субкультура, нравится это кому-то или нет.
Ингерманландцы давно есть, теперь дело за Ингрией.
One Comment
Pingback: Регионалисты на Шиесе | Регион.Эксперт