Политический сезон 2021: от протестов к новой Думе

Почему российская оппозиция должна начать работу с региональными повестками?

Главной политической темой наступившего года считались выборы в Государственную Думу, которые пока запланированы на сентябрь. И не только перспективы тех или иных партий предстают не ясными в рамках грядущей кампании — не ясна даже сама процедура голосования. Однако протестные акции, организованные по всей стране 23 января 2021 г. командой вернувшегося в страну после лечения и тут же арестованного Алексея Навального, на первый взгляд, задали новый тон в российской политической повестке.

Правда, до сих пор не завершен сюжет с путинской конституцией, а процесс завинчивания гаек и курс на дальнейшую самоизоляцию страны также не остановились. И это ставит под сомнение предположение о том, что власть Кремля пошатнулась или что он теряет инициативу. Кроме того, российская власть почти монопольно работает с повесткой в критически важных сферах экономики и образования. Идеи оппозиции сформулированы здесь лишь частично, и пока не трансформируются в четкую и простую программу, существующую не саму по себе в виде текстов и роликов на youtube, но способную мобилизовать как давних сторонников, так и привлечь новые группы осознанной поддержки.

Например, дискуссия об НДС ведется исключительно внутри власти. Предприниматели, пострадавшие от мер по причинению «санитарного благополучия», также ведут свою войну самостоятельно и не получают особой моральной поддержки из либерального лагеря. А студенты и родители школьников, испытавшие на себе весь абсурд «дистанционки», тоже не видят политических сил, четко выражающих их интересы и декларирующих безусловный приоритет образования. Проще говоря, российская власть пока попросту не встречает той силы, которая формулирует альтернативную повестку и всерьез оспаривает ее социальную базу. Хотя возможности для всего этого есть.

Разочарованные регионы

Несмотря на то, что суммарное число вышедших на протесты вряд ли превысило 150 тысяч человек, здесь важны два обстоятельства. Во-первых, для таких городов как Владивосток, Иркутск, Нижний Новгород, Новосибирск, Пермь, Санкт-Петербург, Уфа и др. это были едва ли не самые крупные акции протеста за последние десятилетия. Во-вторых, для многих участников это был первый подобный политический опыт. Причина этого — накопившиеся за «карантинный год» негативные эмоции. К тому же и экономическая депрессия за пределами столицы ощущается гораздо острее.

О том, что протест был главным образом эмоциональным и не содержал четких политических тезисов, говорят и локации протестных акций: центральные улицы, площади перед театрами и т.д., но, например, не здания региональных администраций. Символическое отсутствие адресата здесь важно. Получается, что работа команды А. Навального стала скорее спусковым крючком для выхода этих самых эмоций, нежели привела к долгосрочному увеличению и консолидации его поддержки. Оппозиции здесь еще предстоит выполнить много «домашней работы» даже при условии, что масштаб протестов удастся нарастить в течение 2021 года.

Вообще, потребности каждого региона необходимо собирать и четко выражать, выходя за пределы крупных региональных столиц. И сеть оппозиционных штабов, по идее, должна работать именно над этим, помимо локальных расследований коррупции, о которой на местах все более или менее осведомлены. Разумеется, ставка на города-миллионники, которые в социально-экономическом плане представляют наиболее развитую часть страны и, как следствие, предъявляют больший запрос на политические перемены, оправдана. Однако стоит принимать во внимание и другой факт: российское «великое переселение».

Так, в 2011–2019 гг. место жительства сменили около 36 миллионов россиян, каждый четвертый. Из них половина, чуть больше 18 млн. человек, переехала внутри своих регионов, а другая половина, около 18 млн. человек — в другие регионы России. Главные направления этой миграции очевидны — из малых населенных пунктов в крупные и средние города и из восточных регионов в западные. Как на этот естественный процесс повлияли ограничения 2020 г., будет ясно позднее в нынешнем году, но он все равно является необратимым и может даже ускориться в условиях неравномерного восстановления деловой активности. И потребности и чаяния этого потока, свыше 4 млн. переселяющихся граждан каждый год, также нуждаются в политическом выражении. При этом коррупция и всемирная история отравлений их волнуют в меньшей степени — они решают гораздо более витальную для себя задачу ухода от локальной безысходности.

И политический портрет этих людей отличается от портрета жителя мегаполиса во втором-третьем поколении, опирающегося на свои устойчивые социальные связи. Эти участники «великого российского переселения», конечно, не очень склонны выходить на протестные марши и тем более лезть на баррикады. К тому же российская власть оставляет им возможности для адаптации к сложившемуся порядку — том числе, через карьеру в крупных корпорациях и властных структурах. Но эти люди могут прийти на избирательные участки. Правда, для этого им надо предложить простую, понятную и привлекательную перспективу.

Данный долгосрочный контекст будет сохранять свое значение вне зависимости от непосредственного исхода думских выборов 2021 г., и этот контекст российской оппозиции необходимо учитывать и с ним работать.

Перспектива «Умного голосования»

В российских политических реалиях процедура парламентских выборов решает спектр задач. Во-первых, это оформление сделок по итогам административных торгов на местах, когда для одних депутатский мандат становится наградой, для других почетной и не очень ссылкой подальше от региональных денежных потоков. Во-вторых, это обеспечение представительства корпораций и влиятельных ведомств в законодательной ветви власти. В-третьих, это проверка кремлевских ставленников и местных элит на лояльность и способность к мобилизации избирателей и обеспечение нужного результата, своего рода квалификационный экзамен. И это касается как партийных списков, так и одномандатных округов.

Понятно, что партия Единая Россия много лет имеет фактическую монополию в нижней палате российского парламента, однако эта партия не является монолитом. Вряд ли что-либо общее, кроме логотипа на партийном билете, есть, например, у двух единоросов — Игоря Сапко и Адама Делимханова. Проще говоря, партийная принадлежность в российской властной системе играет в большей степени символическую, нежели программную функцию. Это демонстрация места в иерархии и жизненного пути («карьерной траектории») каждого конкретного представителя власти. Таким образом, сама по себе монополия ЕР не играет той роли, какую играла монополия КПСС. Роль играет каждая конкретная административная сделка и договоренность. А сделки эти в том, что касается Государственной Думы, заключаются как раз в регионах.

И здесь предлагаемый оппозицией механизм «умного голосования» (публичная поддержка того кандидата, который представляет наиболее сильную альтернативу кандидату-единоросу) может нарушить договоренности внутри региональных «левиафанов». Он даже может несколько смешать планы Кремля на итоговый парламентский расклад, при условии, что «умное голосование» не будет перебито рвением региональных избиркомов выдать требуемый результат любой ценой. Однако нанести критический ущерб политической системе вряд ли способен.

Тем не менее, «умное голосование» неплохо показало себя на региональных и местных выборах. И вместе с выставлением кандидатов от оппозиции именно на местных и региональных выборах оно способно дать эффект за счет системной работы. К тому же механизм пожертвований на такую работу (а без финансовой базы политикой заниматься невозможно) также имеется. Подводя итог, можно сказать, что результаты предстоящих выборов в Государственную Думу нас должны беспокоить в гораздо меньшей степени. Перемены должны начинаться именно на местах — в городах и регионах, что, разумеется, не отменяет необходимости общей политической повестки, но позволяет вовлечь в политическую жизнь тех, кто сегодня не готов к активным протестам.

Подписывайтесь на Телеграм-канал Регион.Эксперт

Другие статьи автора:

• Зачем принимается новый закон об МСУ и в чем его смысл?
• На пути к федерации: воображаемые сценарии и реальные проблемы
• День местного самоуправления при его отсутствии
• Города периода Третьей империи
• Федерализм без местного самоуправления висит в пустоте. Ответ Вадиму Сидорову
• Федерация чего и для кого?
• Разложение субъектности субъектов
• Сенаторы эпохи упадка
• Туманность России. Есть ли у нас идеи для завтрашнего дня?
• Республика из фактории и военной базы?
• Исчерпание языка. Зачем российская власть множит символическую пустоту
• Запретные территории
• Готика конституции, или варваризация России после пандемии
• Биополитика как властный бастион
• Карантинный барак, или индекс сопротивления
• Кремлевский трип в средневековье
• Поминальная политика
• Возрождение советского кадавра
• В ожидании времен «после России»
• Разбегающаяся Россия или конфедерация городов?
• Заложники фронтира
• Ритуал подчинения. РПЦ МП как политический субъект и храм как символ господства
• Результат выборов: меньшинство против меньшинства
• Тлеющая власть Москвы
• Гражданин и его флаг
• Конец фантазиям о земствах
• Сообщество страха. Зачем российской власти суверенный интернет?
• Fake у ворот
• Малые города и поселки: враги или союзники федерализма?
• Сопряженного Кремль сопряжет
• Метрополия: на пути к кастовому обществу?
• Забыть регионы
• Почему Дальний Восток остается депрессивной территорией?
• Прыгнуть со скалы: обряд инициации для наместников
• Миграция колонизаторов
• Кочующая метрополия. Почему не надо переносить российскую столицу в другой город?
• Почему россияне летают через Москву?
• Бессмертная Уральская республика
• Эксперимент Пермского периода
• Инфраструктура империи
• Метафизика архипелага. Почему нам нужна деколонизация России?