«Американский миф» постсоветской России

Мне стали слишком малы
Твои тертые джинсы –
Нас так долго учили
Любить твои запретные плоды.

Илья Кормильцев

Выборы американского президента вызвали интерес российских СМИ и жаркие споры в русскоязычной блогосфере. Рационально это можно объяснить отсутствием конкурентных выборов в самой России. Но в исторической ретроспективе, в контексте формирования постсоветского менталитета все куда сложнее – и с далеко идущими последствиями.

Град, сияющий на холме

Американский миф (точнее, миф об Америке) является одной из несущих конструкций для российского менталитета последних трех десятилетий.

С чего начался распад Советского Союза? С того, что «у них» жизнь была устроена правильно и естественно, в отличие от нас. И люди стали завидовать чужой нормальной жизни,

— пишет Лев Шлосберг. В условиях дуализма холодной войны и борьбы систем это было закономерным явлением. Осознание дискомфорта собственной жизни автоматически делало жизнь «там» единственно правильной, образцом для подражания, а сами Соединенные Штаты – «градом, сияющим на холме». То обстоятельство, что абсолютное большинство советских граждан за океаном никогда не было, значения не имело. Американский миф массового сознания формировала не реальная жизнь «у них», а идеализированное и лишенное полутонов представление о ней. Сложные идеи Сахарова о «конвергенции систем» или «обустройство России» Солженицына с упором на дореволюционный опыт земского самоуправления в условиях масштабного кризиса советской системы не могли получить массовую поддержку – и вектор развития задал «светлый американский миф», представление об Америке как заокеанском земной рае, который возможен и здесь.

Избрание Ельцина в 1991 году российским президентом, победа демократических сил в августе того же года и начало радикальных экономических реформ давали надежду, что «у нас» скоро будет как «у них», надо только потерпеть несколько лет неизбежных трудностей переходного периода. Ожидание не совпало с реальностью, и американский миф изменил свою полярность – кроме светлого мифа демократов возник и темный миф патриотов. Принадлежность к тому или иному политическому лагерю определялось версией американского мифа. Если США тот самый град на холме – то ты демократ. Если они же Заокеанское Зло – то ты патриот.

Девяностые годы прошлого века стали временем столкновений темной и светлой версий этого мифа в массовом сознании. С. Хантингтон в своей работе «Столкновение цивилизаций» (1996 год) характеризовал происходящее следующим образом:

На парламентских выборах 1993 года реформистские партии набрали 34,2% голосов, антиреформистские и националистические  — 43,3%, центристские – 13,7%. Аналогичным образом разделилась российская общественность на президентских выборах 1996 года, когда примерно 43% электората поддержало кандидата Запада, Ельцина, и других кандидатов, стоящих за реформы, а 52% проголосовало за националистических и коммунистических кандидатов. По отношению к центральному вопросу идентичности Россия в 1990-х годах явно оставалась разорванной страной, и западно-славянский дуализм становился неотъемлемой чертой национального характера.

Социально-экономические проблемы времен второго президентского срока Ельцина постоянно подпитывали темную версию американского мифа в «глубинном народе». Дефолт 1998 года воспринимался как итог реформ по рецептам американских советников, «разворот над Атлантикой» Евгения Примакова и «бросок на Приштину» 1999 года – как антиамериканский реванш в противостоянии с заокеанскими атлантистами. Внутрироссийская действительность и постсоветская идентичность осмысливались через призму американского мифа в темной или светлой версиях. Редкое исключение в борьбе проамериканских демократов и антиамериканских патриотов представлял лишь франкофил Александр Лебедь, яростно критикуемый и тем, и другим идеологическим лагерем.

Суверенная демократия

Парадокс первого постсоветского десятилетия был в том, что идеализированное представление о США (федеративном государстве!) у российских демократов вылилось в жесткий унитаризм в отношении самой России. Сделать тут «как в Америке» в их представлениях могла лишь сильная «вертикаль исполнительной власти» с президентом-западником во главе. Иначе коммунисты вернутся к власти, новая гражданская война и распад страны окажутся неизбежными.

Разваливать Россию не позволено никому!

— заявлял Борис Немцов на посту вице-премьера, высказываясь о социальных протестах сибирских шахтеров. Путь в идеальную Америку с ее федерализмом, разделением властей и политическими свободами для демократов-реформаторов лежал через фактическое унитарное государство и президентское самодержавие.

Схожим образом темная версия американского мифа задавала унитаризм и в патриотическом лагере, где «агенты влияния США» мечтали развалить Россию. Этот антиамериканизм воспроизводил многие штампы советского агитпропа, но при этом отличался от брежневско-сусловской идеологии. Марксизм-ленинизм отрицал подход цивилизационный, возводя в абсолют классовый. Советская пропаганда предписывала ненавидеть американский империализм, реакционные буржуазные круги и ястребов Пентагона – но при этом сочувствовать угнетенным неграм штата Алабама, поддерживать прогрессивную американскую общественность, требовать свободы Анжеле Дэвис и любить Саманту Смит. С крахом старой идеологии восторжествовал не просто цивилизационный подход, а его предельно упрощенная до карикатурности форма. В постсоветской идеологии КПРФ (докторская диссертация Зюганова по философии была, кстати, посвящена цивилизационному подходу) «Америка» стала абстрактным целым, «Кощеевым царством против Святой Руси». Диалектический материализм сменился мифологическим идеализмом, и он в силу своей упрощенности овладел массовым сознанием, формируя очень своеобразный менталитет, в котором стали возможными и Путин, и путинский режим.

Преемник Ельцина стабилизировал доставшуюся ему от предшественника систему не только за счет потока нефтедолларов нулевых годов, но и через перехват идеологии и лозунгов антиельцинской оппозиции. К концу 1990-х годов темный американский миф стал в массовом сознании доминирующим, что определило антиамериканский вектор кремлевской пропаганды. Современная Россия осмысливала себя как «анти-Америку». Светлый американский миф, ранее мобилизовавший на радикальные реформы большинство россиян, потерял окончательно свою былую силу. Новому хозяину Кремля оставался для мобилизации масс лишь темный миф про «заокеанское зло».

В этих условиях и оформилась идеология «суверенной демократии», как кадавр двух версий американского мифа девяностых. Одним из основных положений этой идеологии было учение о постоянном вмешательстве США во внутрироссийские политические процессы. Пресечь это вмешательство ради спасения демократии могли лишь унитаризм, монополия в парламенте партии власти и лично Путин во главе всей этой конструкции. По сути, это был более интеллектуально оформленный «темный миф» в рамках цивилизационного подхода – но при этом наследовавший унитарный авторитаризм ельцинских демократов. Что там было тезисом, а что антитезисом, понять крайне сложно, но получившийся синтез вполне устраивал и Кремль, и «глубинный народ». Почему «Русский мир» с его претензиями на византийское наследие и тысячелетнюю государственность не может осмыслить себя вне американской темы – никто особо и не задумывался. Так сложилось в ходе формирования постсоветского менталитета через разочарование в американском мифе, и прокремлевской пропаганде требовалось лишь поддерживать негатив от неосуществленной мечты.

Кризис переходного возраста

Постсоветскую ментальность, из которой вырос путинский режим и за счет которой сохраняется вот уже два десятилетия лучше всего иллюстрирует фильм 2000 года Алексея Балабанова «Брат-2». Главный герой там осмысливает и себя, и свою страну («Я узнал, что у меня есть огромная семья…») через отрицание Америки и через реваншизм утверждает свою правду («у кого правда – тот и сильнее»). Фильм стал культовым, так как вывел на экран опорные точки постсоветского менталитета: США – инфернальное зло, мы – огромная семья в противостоянии с этим злом, а потому «русские своих не бросают». Результат творчества Балабанова вырос в идеологию «суверенной демократии». И кремлевская пропаганда минувшие годы была нацелена на то, чтобы ментально законсервировать «глубинный народ» в далеком 2000-м году. Так что июльское «обнуление» в этом контексте весьма символично: 2024 год должен смениться 2000 годом, замыкая эдакую петлю времени. Идеал путинских политтехнологов – это вечный коллективный подросток, разочаровавшийся в своих прежних кумирах.

Проблема для Кремля в том, что общество (как и человек) неизбежно взрослеет. Это взросление совершенно не заметно в текущий момент, а потом вдруг резко бросается в глаза. Уже на рубеже нулевых и десятых годов «американский миф» в своих светлой и темной версиях стал терять былую актуальность. Встреча Дмитрия Медведева и Барака Обамы в «МакДональдсе» с вручение айфона вызвала в русскоязычной блогосфере массу ироничных мемов как со стороны «западников», так и «почвенников». И этот процесс взросления сделал, на мой взгляд, возможным протест в декабре 2011 года против фальсификаций на парламентских выборах. Протест исключительно внутрироссийский, лишенный американской тематики вообще, что создавало в условиях обратного транзита власти опасную для Путина ситуацию неустойчивого равновесия. И провластная пропаганда была брошена на реанимацию «американского мифа».

ГосДеп США определился с цветом для российской цветной революции – белый!

— истерично вещали по шаблону прокремлевские блогеры в ЖЖ и социальных сетях. Режим пошел по пути стабилизации своего шаткого положения через возвращение темного американского мифа – и, надо признать, это ему удалось. Борьба с «иностранными агентами», «закон Димы Яковлева», а затем и украинские события 2014 года усилиями пропаганды вернули взрослеющее общество в подростковое состояние рубежа тысячелетий. Демократов девяностых сменили «либерасты», патриотов той эпохи – «ватники», и вновь принадлежность к тому или иному лагерю определялась отношением к абстрактной «Америке». «Больше санкций – крепче Родина!» — этот предвыборный плакат прокремлевской партии «Родина» середины десятых годов прекрасно иллюстрирует вектор пропаганды, мобилизовавшей и сплотившей пресловутые «восемьдесят шесть процентов» вокруг Кремля.

Нельзя считать, что процесс взросления постсоветского российского общества был окончательно и бесповоротно прерван в 2014-18 годах. Ну у кого из нас переходный подростковый возраст проходил гладко, линейно и равномерно? «Крымский консенсус» вызвал, безусловно, серьезный откат, но самого взросления не остановил. Более того – реваншистские настроения в массовом сознании в итоге оказались исчерпанными, чего кремлевские политтехнологи вряд ли могли предположить. А вместе с тем реваншизмом исчерпал себя и «американский миф».

Усиленный интерес рядовых российских граждан к выборам в США в ноябре 2020 года отражает исчерпанность американского мифа и кризисные процессы в существующей постсоветской ментальности. Америка для «глубинного народа» ныне не обобщенный абстрактный монолит, не град на холме и не воплощенное зло. Патриоты, ранее люто ненавидевшие «проклятых пиндосов», внезапно увидели себя в реднеках Среднего Запада. Чужой, вызывающий эмпатию, уже не совсем чужой, и уж тем более не враг. Упрощенный до карикатурного дуализма цивилизационный подход разбился о сложность реальности, а вместе с ним – и американский миф, три десятилетия позволявший Кремлю мобилизовывать вокруг себя массы и задавать вектор унитаризма в развитии страны. Кризис переходного возраста постсоветского общества вошел во вторую волну взросления.

«Американский миф», определявший три десятилетия унитарность постсоветского массового сознания, более не вдохновляет ни за, ни против. Несущая конструкция идеологий как запутинских «патриотов», так и антипутинских «либералов», с годами обветшала и разрушается. Та привычная система координат, где Америка являлась точкой отсчета для самоидентификации, более не работает. И незавершенная демократическая революция, начатая в годы Перестройки, ждет своего завершения в условиях совершенно другого менталитета. А значит – буквальное ее повторение ныне уже не возможно.

Осознание этих кризисных процессов в постсоветской ментальности российского общества для регионалистских движений куда важнее, чем фейсбучные споры про Байдена, Трампа и почтовое голосование. Кризис и распад отжившего свое американского мифа открывает для регионов России окно возможностей. Окно, за которым туманное далеко и ветры перемен.

Подписывайтесь на Телеграм-канал Регион.Эксперт

Другие статьи автора:

• Новый договор или «либеральный» ГКЧП?
• Кавалеры ордена Батыя
• QRепостная перезагрузка
• Алексей Навальный как зеркало раскола
• Псевдофедерализм эпохи «второй волны»
• Эта Рязанщина закончилась, давайте следующую!
• Гражданская война памяти
• Закат эпохи
• Уроки былых революций
• Новое народничество
• Чего на самом деле хочет «глубинный народ», или крушение сурковского мифа
• Сумерки империи
• Злосчастная метрополия
• Вакцина от империи
• Путешествие из Москвы в Россию
• Политэкономия пандемии
• Возвращение в реальность
• Стены рухнут
• Вирус Короны
• Большой Брат Коронавируса
• Движение вспять
• Русский анархизм против империи
• Китеж-град глубинного народа
• Врожденная несменяемость. Краткий анамнез кремлевских фобий
• Российский федерализм как его не было