Российский федерализм как его не было

Фото: принятие Декларации о государственном суверенитете РСФСР, 1990

Отмена ст.6 Конституции СССР тридцать лет назад привела к переходу власти от КПСС к избранным на альтернативной основе республиканским Верховным Советам и «параду суверенитетов». Спустя минувшие десятилетия уже очевидно, что Декларация о государственном суверенитете РСФСР так и не стала основой новой государственности, как задумывали ее авторы. Сегодняшняя Россия такая же федерация, как «власть Советов» в Советском Союзе – не более, чем декорация для вертикали власти.

Интересен один момент: пункт 15 Декларации о суверенитете объявлял данный документ основой для разработки новой российской Конституции. При этом Съезд Народных Депутатов РСФСР 12 июня 1990 года признавал

необходимость существенного расширения прав автономных республик, автономных областей, автономных округов, равно как и краев и областей.

Непосредственное же решение вопросов «существенного расширения прав» должно было определяться

законодательством РСФСР о национально-государственном и административно-территориальном устройстве Федерации.

Декларировались суверенитет собственной союзной республики, ее федеративный характер – но собственно русским регионам России отводилась не национально-государственная роль, а административно-территориальная, характерная для губерний в унитарном государстве. Съезд Народных Депутатов больше волновали вопросы будущего РСФСР как союзной республики, чем собственно федеративное устройство «свободной суверенной России».

Несколько раньше, в январе 1990 года, в Ленинграде прошла конференция демократических движений, где также были затронуты вопросы перспектив нового Союзного договора и статуса в обновленном Союзе как союзных, так и автономных республик. Народный депутат СССР Г.В. Старовойтова (Межрегиональная депутатская группа) в своем выступлении «Будущее нашей федерации» это самое будущее видела так:

Мы предлагаем оставить единственный тип национально-государственного образования в нашей стране – союзную республику, независимо от ее территории, независимо от численности ее населения, независимо от наличия внешних границ. (…) РСФСР, как федерация внутри федерации, ликвидируется, поскольку из нее выходят автономии на правах равноправных суверенных республик. Остается Россия, которая должна переосмыслить свои новые исторические функции… создать полноценные органы государственного управления.

Для депутата из демократической Межрегиональной группы перспектива виделась однозначно: Россия вместо РСФСР, унитарное государство вместо федерации. Собственно российский федерализм был для демократической оппозиции на Съездах народных депутатов СССР не интересен – созданный академиком Сахаровым конституционный проект «Союза Советских Республик Европы и Азии» в ноябре 1989 года также не предусматривал русские края и области РСФСР как политические субъекты Союзного государства. Проблемы преодоления наследия сталинизма, проблемы демократизации и гласности, проблемы Союзного договора и межнациональных отношений волновали в 1989-1991 годах и демократическое движение, и советское общество куда больше, чем статус российских регионов в «обновленном Союзе».

Пожалуй, единственными, кто тогда поднимал этот вопрос, были философ М.Н. Эпштейн и писатель-диссидент А.И. Солженицын. Автор «Архипелага ГУЛАГ» в своей статье «Как нам обустроить Россию?» прямо предлагал сформировать на территории РСФСР, Украины, Белоруссии и Казахстана новое государство – Российский Союз, куда регионы всех четырех союзных республик вошли бы напрямую и самостоятельно формировали Всеземское Собрание как общесоюзный орган государственной власти:

Парламент не может быть  отвлеченно «центральным»: он должен  состоять из  реальных  и  авторитетных   представителей  областей,  да  еще   с непременным условием, чтобы они определенную заметную часть года  жили в своей  местности, не  то теряют  право представлять  ее,

— подчеркивал Александр Исаевич. Философ же приходил к схожим выводам со своей точки зрения, рассматривая Россию в границах РСФСР как цивилизацию, как мир самобытных регионов – но не как классическое европейское государство. Михаил Наумович писал в своей статье «О Россиях»:

Быть может, единственное спасение России – стать содружеством разных Россий. Сколько их, особых и прекрасных: московская и дальневосточная, питерская и рязанская, уральская и орловская! И чем настойчивее они сводятся к одной России, тем больше она теряет себя, своего размаха, заполняясь серой скукой, – неестественно обширное существо, одоленное собственной тяжестью, размазанное по лицу земли…

Но на гребне процесса демократизации был уже бывший кандидат в Политбюро ЦК КПСС Б.Н. Ельцин. Время диссидентов-романтиков прошло, мнение философов заглушали отнюдь не философские споры,  и политику творили уже совсем другие люди – выпускники Высшей партийной школы с опытом работы на Старой площади.

В марте 1991 года состоялся референдум о сохранении СССР как «обновленного Союза». Последовавший за референдумом Ново-Огаревский процесс разработки и согласования нового Союзного договора, в принципе, взял за основу конституционный проект академика Сахарова – автономные республики получали статус суверенных государств и субъектов ССГ наравне с республиками союзными. Однако будущее российских краев и областей оставалось на усмотрение руководства суверенной РСФСР. И уже в начале июля 1991 года в своей инаугурационной речи Б.Н. Ельцин во всеуслышание заявил: «Великая Россия встает с колен!» По факту, это было провозглашение старта процесса имперской реставрации – как политической альтернативе союзным проектам А.Д. Сахарова и М.С. Горбачева.

Августовские события и Беловежские соглашения поставили точку и в процессе Перестройки, и в спорах вокруг будущего «обновленного Союза». Перед российскими властями теперь стояла другая задача: удержать в рамках Российской Федерации национальные автономии, годом раньше провозгласившие свой суверенитет, но теперь уже лишенные возможности стать союзными республиками с правом свободного выхода из Союзного государства. Федеративный договор 1992 года не был результатом споров и поисков консенсуса, как Ново-Огаревский процесс. Собственно, и полноценным федеративным договором его можно считать с натяжкой – он заключался не между российскими регионами, а между федеральным центром и по отдельности республиками, округами, областями и краями РФ.

Создание федеративного государства в независимой постсоветской России опередило оформление собственно политического федерализма как минимум на год – создание Уральской республики в Свердловской области и попытка провозглашения Санкт-Петербурга республикой были уже в 1993 году. Российский федерализм даже хронологически оказался вынужденным постоянно догонять в политической жизни федеральный центр. И этот «догоняющий характер» федерализма позволял Кремлю быть на несколько ходов впереди, устанавливать «вертикаль исполнительной власти» – и, в конце концов, распустить избранные в 1990 году региональные Советы следом за танковым расстрелом здания российского парламента, и фактически отменить Федеративный договор 1992 года действующей по сей день Конституцией РФ.

Трагедия российского федерализма в том, что он так и не смог политически оформиться в годы Перестройки. Общественно-политическую  повестку в 1987-1991 годах формировали диссиденты, правозащитники и политические неформалы, которым тематика российского федерализма была попросту мало интересна. В позднем СССР (т.е. от Брежнева и далее) судьба русских регионов волновала авторов «деревенской прозы» и их читателей. Но в литературно-идеологическом споре, который проходил между «прогрессивным западниками» и «советскими охранителями», писатели-деревенщики не смогли или не захотели стать «третьей силой» – и в итоге примкнули кто к «западникам», кто к «советским охранителям» (ко вторым – гораздо больше, что довольно парадоксально, поскольку «прощания с Матерой» и прочие социально-экологические катастрофы происходили именно в советскую эпоху) .

Выросшие из «застойной литературы» политические движения мало беспокоились проблемой политической субъектности Рязанщины, Кубани или Урала. Что «Демократический союз» В.И. Новодворской, что «Память» Д.Д. Васильева куда больше волновали борьба с коммунистами и сионистами… Учитывая усилившиеся к 1991 году ностальгические настроения по «потерянной» имперской России, уничтоженной большевиками, федерализм российских регионов вряд ли мог не то что организационно – а даже идейно оформиться к Ново-Огаревскому процессу. В условиях тотального дефицита, пустых прилавков, очередей и талонов надежды на улучшение социльно-экономической ситуации в русских краях и областях связывали уже не с местными Советами, а с «лидером демократических сил Борисом Николаевичем Ельциным». И было бы удивительно, если под лозунгом возврата в «историческую Россию, которую мы потеряли», под бело-сине-красными триколорами «единой и неделимой» и наивной идеализацией 1913 года смог возникнуть внутрироссийский политический федерализм.

Идеи «великого возвращения» тридцатилетней давности привели российское общество к сегодняшнему положению дел. Не понятно, вернулись ли мы в ту потерянную Россию, где хрустели французской булкой. Не ясно, вернулись ли мы в застойный брежневский СССР. «Но если мы хотим, чтобы было куда вернуться – время вернуться домой!», – пел в те годы Борис Гребенщиков. Только вот реально домой – в полноценные российские регионы с действующим местным самоуправлением – мы так и не вернулись. Этот путь нам еще предстоит.

Сегодня регионалистские движения, если проводить параллели с позднесоветской эпохой, находятся на стадии как диссидентов «застоя», так и политических неформалов начала Перестройки. Российский федерализм как политическое движение более-менее сформировался идейно во вторую половину нулевых и десятые годы XXI века – как демократическая оппозиция КПСС оформилась через диссидентское движения в застойную эпоху «развитого социализма». Сможет ли он оформиться уже организационно, сформулировать привлекательную для общества альтернативу, стать «третьей силой» в противостоянии «имперских охранителей» и «имперской оппозиции»? Однозначного ответа нет. К счастью, возможности – интеллектуальные, организационные, информационные – для этого имеются. И если в недалеком будущем централизованная государственная система окажется в точке неустойчивого равновесия, то у нас есть шанс построить на российских просторах федерацию как содружество самобытных региональных республик, вырвавшись наконец из колеса сансары бесконечных имперских реинкарнаций.

Подписывайтесь на Телеграм-канал Регион.Эксперт

Другие статьи автора:

• Новый договор или «либеральный» ГКЧП?
• Кавалеры ордена Батыя
• QRепостная перезагрузка
• Алексей Навальный как зеркало раскола
• Псевдофедерализм эпохи «второй волны»
• Эта Рязанщина закончилась, давайте следующую!
• «Американский миф» постсоветской России
• Гражданская война памяти
• Закат эпохи
• Уроки былых революций
• Новое народничество
• Чего на самом деле хочет «глубинный народ», или крушение сурковского мифа
• Сумерки империи
• Злосчастная метрополия
• Вакцина от империи
• Путешествие из Москвы в Россию
• Политэкономия пандемии
• Возвращение в реальность
• Стены рухнут
• Вирус Короны
• Большой Брат Коронавируса
• Движение вспять
• Русский анархизм против империи
• Китеж-град глубинного народа
• Врожденная несменяемость. Краткий анамнез кремлевских фобий