Новое народничество

Фото: протесты в Хабаровске

«Самоизоляция» и «обнуление» запустили цепь событий, двигающих кремлевскую империю в сторону неустойчивости всей системы «долгого государства Путина». Со скрипом приоткрывается окно возможностей. Пока, если точнее, даже не окно и не форточка – а узкая щель. Но особенность российской истории в том, что ситуация может меняться не просто быстро, а практически мгновенно. И движущим субъектом истории и политики в обозримом будущем окажутся те силы, которые смогут перехватить инициативу из рук центральной власти и сформировать адекватную региональным сообществам повестку и программу действий. 

Пробуждение глубинной России

Процессы, прорвавшиеся наружу на Дальнем Востоке, начались не сегодня и не вчера. В начале апреля я предполагал, что полицейские меры по борьбе с «пандемией» вызовут кристаллизацию условных «Имперской России-1» мегаполисов и «Глубинной России-2» окраин и провинций. В 2019 году, когда Сурков вещал о «долгом государстве Путина», уже шли процессы регионализации политики. Сочетание факторов и событий в сжатом промежутке времени запустили массовый антиколониальный низовой протест на восточных окраинах империи.

Процессы регионализации, о которых Регион.Эксперт писал еще  в прошлом году, приобретают новую масштабность. В Хабаровске антиколониальный протест идет под флагами региона, а не российскими триколорами или советскими серпасто-молоткастыми кумачами. Уже ранее были протесты в Шиесе, закончившиеся отставкой губернатора Архангельской области. И совсем недавно – массовое голосование против изменения Конституции (и по факту – против ликвидации региональной субъектности) в Ненецком автономном округе. К перечисленному добавляются процессы регионализации отделений партий «имперской оппозиции», той же КПРФ в Республике Коми и Рязанской области. И вот уже «главный оппозиционер России» Алексей Навальный задействует регионалистскую риторику.

Интересно, что и массовые движения эпохи Перестройки начинались отнюдь не в Москве и не в Ленинграде. Как отмечает публицист Павел Пряников в своем блоге на ФБ:

Сначала были национальные волнения в Казахстане, Якутия (апрель 1986 года – с лозунгами «Якутия для якутов!»), Карабах, Прибалтика и т.д. Затем – забастовки шахтёров в Воркуте, Караганде, Донбассе. И только затем Москва подхватила протесты регионов – первый массовый митинг был 21 мая 1989 года в Лужниках (150-200 тыс. человек).

Ситуация 2010-х годов, когда регионы догоняют столицу в протестном движении и повторяют за ней, для России аномальная, и была вызвана относительным ростом уровня жизни нулевых годов в сравнении с девяностыми годами прошлого века. И этот момент ускользает из внимания авторов «переклички регионов» Форума Свободной России – аномалия недавнего прошлого возводится ими ошибочно в ранг нерушимой нормы. Однако, этот аномальный период близится к завершению. Все возвращается на круги своя – и уже при массовом стихийном бойкоте недокарантина апреля-июня 2020 года Москва и Петербург догоняли «глубинную Россию».

Эрзац-империя Кремля

Для того, чтобы яснее понять отчуждение нужд «глубинной России» от сегодняшней имперской системы, стоит остановиться на специфических особенностях последней. Во-первых, в ней отсутствует географическая метрополия. Москва – такая же бесправная провинция, как Рязанщина или Хабаровский край, хоть и с более высоким относительно прочих регионов уровнем жизни. Метрополией в существующей империи Кремля является полицейско-торговая корпорация, симбиоз силовой и финансовой олигархии наподобие «Неизвестных Отцов» из антиутопии братьев Стругацких.

Во-вторых, нет полноценного и масштабного слоя колонизаторов, включающего в себя разнообразные социальные группы. Классика колониальных империй прошлого (Британской, Французской, Португальской и т.п.) помимо чиновников колониальной администрации и военно-полицейского аппарата непременно имела и слой колониальной буржуазии, и массу рядовых колонистов, чьи интересы были связаны с интересами имперской метрополии. В нынешнем переиздании кремлевской империи присутствуют лишь колониальные чиновники и «колониальные войска».

Третье – явное несоответствие имперской политики в регионах социально-экономическим реалиям начала третьего тысячелетия. Как замечает Владислав Иноземцев,

во все времена поселенческие колонии были территориями, по уровню развития и масштабу экономики отстававшими от метрополий… Именно тот факт, что Москва сегодня управляет территориями, где живут такие же россияне, как и в центре страны, но которые не получают тех же благ и не имеют того же уровня жизни, каким обладает население столиц, хотя именно они создают, а не проедают богатства России, и вызывает брожение на дальней имперской периферии.

Экономический характер «долгого государства Путина» нацелен исключительно на перепродажу на внешнем рынке колониальных товаров – нефти, газа и леса. И, в силу этого, существующая экономическая система кремлевской империи не адекватна даже классическому для колониальной политики девятнадцатому столетию. Кремлевский империализм, если обращаться к отечественной истории, соответствует Средневековью с его торговлей пушниной и воском и силовым контролем над торговыми путями, по которым на внешние рынки двигались данные товары.

И четвертое — колониальная политика Кремля лишена адекватного идеологического обеспечения. Нет и подобия англосаксонского пафоса «бремени белого человека», несущего на край земли достижения европейской цивилизации. Нет и больших модернизационных проектов, что были и у романовской империи, и у Советского Союза. Есть лишь культ «великого прошлого», который необходимо всеми силами защитить от «пересмотра истории» со стороны «фальсификаторов».

Подобную колониальную модель в современной истории можно найти разве что в странах Латинской Америки – в олигархических военно-полицейских режимах ХХ века в Гватемале, Сальвадоре и Никарагуа. То есть то, что советские идеологи и пропагандисты называли «неоимпериализмом». И эта модель задает вектор социального и экономического развития, где в обозримом будущем относительно благополучные территории, являющиеся в той или иной степени выгодоприобретателями от перепродажи колониальных товаров, оказываются окруженными массой трущоб-фавелл.

«Глубинная Россия» в существующей кремлевской империи обречена на, если так можно выразиться, бесконечную «фавеллизацию». Или, перефразируя классиков марксизма – на абсолютное обнищание регионов. 

«Полицейский регионализм» как наследие «охранки»

Регионалистское движение и цепь региональных протестов (Шиес, Хабаровск, далее везде) становится для Кремля серьезной проблемой. Массовое низовое антиколониальное движение – вещь для колонизаторов крайне неприятная. Ну а идеи реального федерализма, федерации как равноправного договора между регионами – вообще «экстремизм». Ибо экономическая система по перепродаже на мировых рынках «колониальных товаров» в реальной федерации существовать вряд ли сможет. Отсюда и крайняя озабоченность Кремля вопросами «территориальной целостности» и «неотчуждаемости территорий», о которой недавно писал Павел Лузин. Если отбросить словесную шелуху этих поправок в Конституцию – то вопрос в реальности стоит о сохранении контроля и собственности корпоративной метрополии над средствами производства и источниками личного обогащения. И выход из данной ситуации для имперских властей – в сдерживании регионалистских протестов исключительно в рамках экологии, социальной проблематики или языковых вопросов. То есть в создании «полицейского регионализма» – ремейка проекта шефа московских жандармов С. Зубатова начала прошлого столетия.

Тогда «царская охранка» столкнулась с проблемой радикализации растущего рабочего движения, которое под влиянием эсеров и социал-демократов стало выдвигать политические требования. Решение было простым, но оригинальным – создать лояльное самодержавию контролируемое рабочее движение в противовес смутьянам-революционерам. Движение исключительно с экономическими требованиями вроде улучшения условий труда, восьмичасового рабочего дня и повышения зарплат. Эксперимент, как известно, закончился неудачно – организованное священником Георгием Гапоном мирное шествие питерских рабочих к батюшке-царю вылилось в Первую русскую революцию 1905 года. И проблема тут была не в личности «попа Гапона» – а в нарастающих противоречиях между рабочими и самодержавной монархией. В проекте Зубатова предполагалось, что монарх выступит независимым арбитром в социально-экономических конфликтах между капиталистами и наемными рабочими; выступит в интересах последних, но так, чтобы не ущемить при этом и интересы русской и иностранной буржуазии. На практике же крупный промышленный капитал оказался тесно связан с самодержавием – тот же Путиловский завод в Петербурге, где действовал Гапон, специализировался на оборонных госзаказах. Противоречия оказались столь серьезными, что решить в рамках существующего самодержавия и догоняющей модернизации «полицейский социализм» их не мог.

Схожую участь вполне может постичь и задуманный в администрации президента «полицейский регионализм». Власть готова пойти на весьма ограниченные уступки региональным протестам исключительно в социально-экономическом плане: например, отказаться от создания московской свалки в Шиесе или попытаться потушить пожар политизирующегося хабаровского протеста внеочередными дотациями от «федерального центра». Можно, правда, задействовать какую-нибудь новую «малую партию» для попытки лишить регионалистское движение политической антиколониальной составляющей. Вероятно, это сейчас можно наблюдать в Рязанской области, где партия идейного имперца Захара Прилепина идет на региональные выборы в областную Думу с лозунгом «Заступлюсь за Рязань!» В прилепинской программе на предстоящих рязанских выборах, что примечательно, отсутствует ярко выраженная имперская составляющая. Внимание уделяется сугубо региональной социально-экономической проблематике: дорогам, транспорту, образованию, здравоохранению, экологии, рабочим местам. Ну не рассказывать же Захару своим землякам о «злодеяниях киевской хунты» и о разрушениях «бандеровцами» школ, больниц и детских садов на Донбассе – социальная инфраструктура в рязанской глубинке и так разрушена кремлевскими назначенцами без всяких «правосеков» и «укрофашистских карателей».  

Идеей сохранения империи в регионе, где сельские бабушки голосовали «по поправкам» за пенсии и возможность ходить в церковь, но не за «территориальную целостность» и «историческую правду», вряд ли можно увлечь массы. Остается повседневная проблематика – но выхолощенная, лишенная требований реального федерализма и автономии региона, сведенная к разбитым дорогам, отмененным автобусам и заросшими бурьяном и березами полям… Сентябрьское голосование обещает быть интересным, как и начавшаяся на Рязанщине предвыборная кампания. И что главное – оно отчасти покажет, какие пусть и краткосрочные перспективы имеет задуманный Кириенко и Ко «полицейский регионализм». Пока что рязанцы массового воодушевления новоявленным имперским заступником не ощущают – напротив, реагируют в ФБ фразами вроде

лучше бы Захар занимался своей партией и поправками в Конституцию, рязанская общественность и сама свои проблемы решит. Подобные политические заступники нам не нужны, пусть решает проблемы Москвы.

Проблема «долгого государства Путина» в том, что противоречия между корпоративной метрополией и «глубинной Россией» безболезненно решить вряд ли удастся – в существующей имперской политической системе и ориентированной на экспорт колониальных товаров экономике. Абсолютное обнищание регионов никуда в этой модели управления не исчезает, противоречия становятся игрой с нулевой суммой.

Вызовы и ответы

Происходящие в «глубинной России» процессы – по сути, вызовы начала третьего тысячелетия, заглушенные в нулевые годы потоками нефтедолларов. С чередой кризисов последних лет потоки финансовых подачек от «федерального центра» существенно обмелели, и не решенные пятнадцать лет назад проблемы встают ныне во весь рост. Это – вопрос собственности на недра и вопрос распределения доходов от этой собственности в сфере экономической. В сфере политической – вопрос организации системы власти на огромном неоднородном пространстве от Балтики до Тихого океана. И в сфере социальной – вопрос огромных различий в уровне жизни различных регионов. Имперско-централистская модель «долгого государства», как оказалось, за минувшие пятнадцать-двадцать лет полноценно не смогла решить ни одной из этих проблем. Так что от Кремля адекватных вызовам решений ждать не приходится, потому что подобные решения – конец имперской системы в ее нынешней реинкарнации.

Схожим образом в начале ХХ века романовская империя не смогла дать адекватных ответов на требования той крестьянской «глубинной России». Ответ тогда дало революционное народничество в лице партии эсеров и многочисленных групп анархистов: «Землю – крестьянам, заводы – рабочим, мир – народам, власть – Советам!» Большевики лишь своевременно заимствовали лозунги и требования своих попутчиков и конкурентов по левому движению. И – в итоге заменили власть Советов «советской властью» с ее централизмом, партийной вертикалью и тоталитаризмом. Народничество сто лет назад проиграло, погибнув на фронтах Гражданской войны, в крестьянских восстаниях или уйдя в эмиграцию. Впрочем, эсеры оставили нам огромное идейное и интеллектуальное наследие – экономическую мысль Кондратьева и Чаянова и проекты России как федерации равноправных (в том числе и русских!) республик.

Народничество в России – ответ на кризис централизованной имперской системы с ее официальной «народностью», когда ощущение вопиющей несправедливости властей становится массовым. Отцы-основатели революционно-демократического движения  – Герцен и Бакунин – были убеждены, что в силу догоняющего характера своего развития Россия может миновать западный капитализм (в XIX веке – явление малопривлекательное), а сразу создать новое общество – социалистическое. Сегодняшние регионалисты видят в устаревшем имперском государстве определенный шанс построения союза регионаций вместо национального государства западного типа двух последних столетий.

Как и сто с лишним лет назад фактически не изменилась линия раздела между «большевиками» имперских левых и «эсерами» федерализма. Первые – за сохранение существующего централизованного государства, но с приданием ему характера государства социального; за национализацию недр и доходов от их использования. Вторые – за отказ от имперского централизма и создание государства на основе равноправного договора между регионами, без партийных, кремлевских или исполнительных «вертикалей власти». Для имперских левых вроде руководства КПРФ идеал – возрожденный Госплан в Москве и «сталинские пятилетки», для федералистов – межрегиональная производственная кооперация в духе идей Чаянова. Первые, как и век тому назад – за национализацию и централизм.  Вторые, как и в 1917 году – за социализацию и горизонтальные связи.

У регионалистских движений появляется шанс значительно укоротить во времени «долгое государство» – если будет желание наладить полноценную коммуникацию с «глубинным народом» и стать выразителем его требований, идей и устремлений. Иначе говоря, если сегодняшние регионалисты станут новым народничеством, отражающим цветущую сложность жителей неоднородных пространств. И одна из основных задач регионалистских движений – стать голосом пробуждающейся «глубинной России», требующей восстановления попранной Кремлем и кремлевским наместниками справедливости.

Подписывайтесь на Телеграм-канал Регион.Эксперт

Другие статьи автора:

• Новый договор или «либеральный» ГКЧП?
• Кавалеры ордена Батыя
• QRепостная перезагрузка
• Алексей Навальный как зеркало раскола
• Псевдофедерализм эпохи «второй волны»
• Эта Рязанщина закончилась, давайте следующую!
• «Американский миф» постсоветской России
• Гражданская война памяти
• Закат эпохи
• Уроки былых революций
• Чего на самом деле хочет «глубинный народ», или крушение сурковского мифа
• Сумерки империи
• Злосчастная метрополия
• Вакцина от империи
• Путешествие из Москвы в Россию
• Политэкономия пандемии
• Возвращение в реальность
• Стены рухнут
• Вирус Короны
• Большой Брат Коронавируса
• Движение вспять
• Русский анархизм против империи
• Китеж-град глубинного народа
• Врожденная несменяемость. Краткий анамнез кремлевских фобий
• Российский федерализм как его не было