Фото: выставка ритуальных услуг «Некрополь» в Москве (ноябрь 2022)
Фрагмент из книги «Русский антимир»
В России происходит еще один, радикальнейший поворот к новой политической метафизике: от ретро- к некро-, к НЕКРОКРАТИИ. Причем она сразу претендует на законодательной статус, т. е. мыслится именно как система власти. Приведем гротескный, но вместе с тем характерный пример. Выступая в Петербурге на конференции «Вера и дела: социальная ответственность бизнеса» (2016), директор Института экономических стратегий (ИНЭС) РАН Александр Агеев заявил о необходимости законодательного обеспечения прав умерших на участие в общественной жизни страны. Это еще не технически затруднительное физическое воскрешение предков, к которому призывал Николай Федоров в своей философии общего дела, но, так сказать, электоральное, политически мотивированное воскрешение.
Размышляя о «Великой Отечественной войне» как о точке консолидации общества, Агеев предложил предоставить избирательное право 27 миллионам советских граждан, погибшим на войне:
Погибшие смогли бы влиять на текущие дела в стране, к развитию и спасению которой они имели непосредственное отношение. Например, за них могли бы голосовать их семьи, объяснил ученый. Он также заявил, что право голоса, возможно, должны получить сразу несколько предыдущих поколений, а не только те, кто погиб в войне. Причина та же: они должны иметь возможность влиять на текущие события, которые становятся продолжением их собственной жизни.
Это говорит не дряхлый ветеран и не телевизионный пропагандист, а Александр Иванович Агеев — генеральный директор Института экономических стратегий Российской академии наук, директор Международного научно-исследовательского института проблем управления, заведующий кафедрой управления бизнес-проектами НИЯУ МИФИ, доктор экономических наук, профессор МГИМО…
Сколь ни эксцентрическими кажутся эти призывы предоставить умершим избирательные права, они приоткрывают мистическую основу амбиций нынешней власти. Понимают ли российские некрофилы и некроманы, что, привлекая в свои ряды мертвецов, они сами, по сути, пополняют их ряды? П. Чаадаев, первый самобытный русский мыслитель, свои «Философические письма» подписал «Некрополис» (имелась в виду Москва — «город мертвых»). И вот чаадаевский сарказм, совершив полный круг в истории страны, оборачивается государственным проектом Некрократии. А мертвые души, на скупке которых рассчитывал преуспеть гоголевский Чичиков, заложив их в Опекунский совет и получив в кредит по двести рублей за каждую, теперь превращаются в инструмент извлечения политического капитала: на дополнительные голоса десятков миллионов умерших можно легко провести в депутаты всех, кого пожелает власть.
Конечно, остается вопрос, за кого и за что усопшие будут голосовать? Погибшие на «Великой Отечественной» — за Сталина, на гражданской — за коммунизм и монархию, на Первой мировой — за царя… Как бы не разразилась новая гражданская война между мертвецами, несущая им повторную гибель! Прямо по Ф. Тютчеву:
В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,
Воскресшими для новых похорон.
С 2014 г., с начала вторжения в Украину, «русский мир» стал ускоренно обзаводиться новыми обрядами. Смерть символически встречает новое поколение уже у колыбели. Даже младенцев наряжают в военную форму, т. е. готовят им участь пушечного мяса, как будто они прямо рождаются на тот свет. Детские коляски производятся в виде танков. Ко Дню Победы проводятся парады детских войск. Юнармейцы, участники всероссийского детско-юношеского движения, получают привилегии при поступлении в вузы. Когда родители одевают своих детей в армейскую униформу, они по сути совершают ритуальное жертвоприношение.
Но властям это уже кажется недостаточно патриотичным. Еще в 2019 г. в Совете Федерации глава комитета по обороне, бывший командующий ВКС и ВВС России Виктор Бондарев воззвал к министру образования:
Ребенок боится автомата. Ребенок не знает, что такое граната, как ее кидать. Разве это нормальное явление?
Ребенок, кидающий гранату, — теперь это новая норма! Так в России готовилась очередная революция, не политическая, а апокалиптическая, — в одной отдельно взятой стране, где мертвые берут власть над живыми.
Собственно, этого можно было ожидать: целый век символом политический власти оставался труп в столице страны. Напрашивается почти знакомая, по-ленински чеканная формула нынешней эпохи:
Суверенная клептократия плюс танатализация всей страны.
Танатализация (от thanatos — греческий бог, олицетворяющий смерть) — усиление инстинкта смерти в обществе, его преобладание над инстинктом любви (эросом). Порою кажется, что политические термины, такие как «тоталитаризм», «либерализм», «демократия», «империализм», взятые из лексикона других эпох, уже прокручиваются вхолостую применительно к современному (анти)миру.
Для описания нынешней ситуации более подходят термины из области психологии, мифологии, метафизики или даже просто физики. Речь может идти об энтропии, о хаосе, о законах термодинамики, об общей теории систем, о царстве Танатоса. Танатализация — то, о чем писали Гоголь в «Мертвых душах», Чаадаев в «Философических письмах» (которые подписывал «Некрополь», имея в виду Москву), Чехов в «Палате № 6», Платонов в «Котловане» и «Чевенгуре», Шаламов в «Колымских рассказах», Юрий Мамлеев в «Шатунах». Общее у всех этих произведений — представление о стране как о царстве смерти, где немногие оставшиеся в живых отчаянно пытаются спасти себя и ближних.
Еще в начале ХХ в. Д. С. Мережковский говорил о трех смертях, которые необходимо преодолеть России, чтобы выжить. Это сила мертвого, механического, деспотического государства; косность омертвевшей церковной иерархии, ставшей частью государства и утратившей связь с жизнью духа; и власть тьмы, народного невежества, покорности, забитости, рабства. Некрократия уже давно исторически правила в России, но у Мережковского все-таки прорывалась надежда на революцию духа. Кончилось все это революцией 1917 года, нетленным трупом в самом центре страны, ГУЛагом на ее необъятных просторах и попыткой превратить весь мир в концлагерь социализма.
Танатофилия советской эпохи, с ее культовым символом, мавзолеем, получает дальнейшее развитие в постсоветскую эпоху. Танатализация общества проявляется в его милитаризации, культе силы и оружия, умножении всяких запретов, росте цензуры, в страхе перед всем новым и самостоятельным, в ненависти к свободе и стремлении всё уравнять и стабилизировать. Процветает культ войны — победобесие. Милитаризируются политика, экономика и даже религия. Церковь мобилизуется на прославление армии и воинской доблести. Поп-культура раскручивает образы битв и жертв, встраивая их даже в потребительские товары. Одержимость смертью проникает в эротику и создает новый жанр: pornography превращается в warnography. Обнаженные девушки позируют в обнимку с солдатами. Нагота оказывается прельстительней в сочетании со знаками войны.
Фрейд противопоставлял инстинкты Эроса и Танатоса, однако некрократия ухищряется подчинить себе даже «принцип удовольствия». Идеолог евразийства и войны с Западом А. Дугин усматривает особенность «русского пола» именно в некрофилии: лишенный связи с либидо, он не различает живого и мертвого.
Цель войны, именуемой «специальная военная операция», много раз менялась: от защиты жителей Донбасса до демилитаризации и денацификации, а потом и «десатанизации» Украины, но со временем становится все яснее, что цель войны — сама война, милитаризация самой России. Только в этом экстремальном состоянии, возведенном в норму, она и может сохранять себя как государство; Орда перестанет быть собой без завоевательных походов. А это и есть одержимость смертью, смертобесие.
Выставка ритуальных услуг «Некрополь» в Москве (ноябрь 2022) продемонстрировала поистине всенародную любовь к смерти, особенно среди молодежи. Юноши и девушки толпились на выставке, примеряли саваны, ложились в гробы или расхаживали в них, как бы водрузив их на себя, — кентавры жизнесмерти, «гроболюди». Проводился конкурс на скорейшее косметическое оформление трупов под рекламным слоганом «Похороним двоих, третьего бесплатно!» Без всякого юмора — «дисконт на смерть». Как с гордостью писала «Московская правда»,
главная похоронная выставка России пользуется заслуженным авторитетом не только в нашей стране, но и во всем мире.
И в самом деле, в 2022 г. Россия ставит мировые рекорды по производству трупов. Одновременно с выставкой «Некрополь» по всей стране проходила реальная мобилизация-могилизация молодежи, так что культ смерти являет себя в России как поистине массовый обряд, как высшая форма патриотизма.
Недаром и на встрече с лжематерями и лжевдовами погибших (25 ноября 2022) Путин подчеркнул, что, поскольку жизнь всегда заканчивается смертью, то у молодого человека есть три пути: умереть от алкоголизма, погибнуть в ДТП или умереть в бою. И тогда, по словам президента, «его цель достигнута».
Очевидно, более позитивные альтернативы: долгая, насыщенная, плодотворная жизнь — для русского юношества не предусматриваются. Это как будто выписка из моей книги позднесоветского времени «Великая Совь» (1988), где представлены нравы полуночного государства, граждане которого поклоняются совам как своим тотемическим предкам. Там в местах обучения молодежи висит доходчивый лозунг: «Будь солдатом — все равно умрешь!»
Популярный когда-то лозунг испанской гражданской войны и кубинской революции «Patria о muerte!», «Родина или смерть!» приобретает в современной России другую логическую связку: не «или», а «значит», «это» — импликация вместо дизъюнкции: «Родина — это смерть». Или просто «Родина-смерть» — песня знаменитой рок-группы «Гражданская оборона».
Книгу можно приобрести здесь
Подписывайтесь на Телеграм-канал Регион.Эксперт — https://t.me/regionexpert
Поддержите независимый регионалистский портал — www.patreon.com/regionexpert
Crypto — 199mm5dMHKPRHPNUBJoixTnKWzgK9VFuAS
