Фото: режиссер в путешествии по Карелии
Недавно приезжал по делам в Карелию и первая мысль: как бы развился регион, останься здесь финны! Мысль, видать, неслучайна, так как до этого побывал в Хельсинки и в очередной раз убедился, что там построен реальный, никогда не бывавший в СССР социализм: функция государства сведена к социальной защите граждан.
Такой прогресс в Финляндии стал возможен после отделения от империи. В революционное лихолетье финские крестьяне в основной своей массе дали отпор красной диктатуре. А вот карельские мужички, кроме Ухтинской республики, не смогли так дружно восстать, как финны. Но финны пытались помочь своей несчастной соседке во время Второй мировой. Если помечтать и представить, что они не ушли бы в 1944-м из Петрозаводска, то карельская земля сейчас выглядела бы совершенно по-другому.
Во-первых, столица Карелии не носила бы своего, пардон, несуразного имени. Ну, что такое — Петрозаводск?! Для незнакомых с Карелией представляются какие-то индустриальные пейзажи. Первоначальное российское название «Петровская слобода» и то благозвучнее. Не говоря уж об Äänislinna, как назывался освобожденный город в 1941-44 гг. Это не «выдумка оккупантов», а финская калька с имени Onegaborg, которое присутствует еще на картах Меркатора и Ортелиуса. История города гораздо древнее, чем принято считать…
А нынче и заводов-то нет. Даже славу советской эпохи, Онежский тракторный, превращают в лофт. Петр Первый одиноко стоит на набережной, пальчик вперед тянет. А чего тянуть? Со шведами воевал, а они теперь лучше живут.
Московия всех поймала в мышеловку. Но сумевшие отделиться и вкусить свободы народности при новых имперских потугах толстозадой соседки посылают ее по-простому. В ж.. у! (Напомним, «толстозадость» Руси — классическое блоковское определение из поэмы «Двенадцать»).
Один бородатый диктатор, приехавший в пломбированном вагоне, возродил империю. Другой, усатый, усеял ее миллионами трупов. Третий, наколовшийся ботоксом, и ныне имперствует. Да сколько ж можно?
А вот, например, в свободной Эстонии президент Керсти Кальюлайд поет и танцует прямо среди народа на празднике песни, и все радуются. Путин тоже иногда поет, но из-за широких спин охраны, среди подобострастной челяди, в которую зачем-то затесался и Оливер Стоун. Каяться ведь потом будет…
Грузин Кикабидзе когда-то старался уверить советских граждан, что года — это богатство, но когда года промчались и его родина освободилась от имперской зависимости, начались другие песни. Богатство оказалось не в годах, а в свободе.
И детская рука поднимает его под новый клич: «в ж…у!». Конечно, грузинский журналист выматерился подобно подростку, но Грузия как реально независимая страна сама еще в подростковом возрасте, так что, наверное, простительно.
Вот в Карелии президента в ж..у не пошлют, разве что тихо, на кухне, как происходило в СССР, когда граждане перемывали косточки кремлевским старцам. В Карелии время будто остановилось. Здесь до сих пор названия улиц коммунистические. При этом экономики нет, только бюджетники и торговля. Туристическая инфраструктура отсталая — что и говорить: на многих объектах до сих пор очковые туалеты. При этом за пару-тройку дней турфирмы берут столько, что на эти деньги можно неделю отдохнуть в Турции с сервисом «все включено». Понятно, что хозяева этих фирм вынуждены «делиться» с петрозаводскими чиновниками, которые такие же, как и везде в империи.
Можно, конечно, проехаться по «глубинной Карелии» самостоятельно, я обычно так и делаю. Но в карельских деревнях угнетает запустение – остались лишь редкие старики, вся молодежь уехала, потому и живой культурной самобытности нигде нет, только воспоминания…
Численность самих карел в республике — с гулькин нос, вот и растворилось самосознание себя как суверенной республики. А без самосознания какая свобода? Может быть, карелы — тупиковая ветвь финно-угорской народности, пример того, как нация может потерять себя? В сущности, Финляндия и Карелия один регион — много связок исторических, этнических, культурных и даже природно-климатических. Но какая разница!
