1517 год. Мартин Лютер вывешивает свои Тезисы на саксонском диалекте вместо «общепринятой» латыни
В начале нулевых годов томский филолог Ярослав Золотарев, сам, кажется, того не желая буквально «взорвал» интернет-пространство и доставил немало головной боли «имперско-мыслящей» российской публике.
Что такого сделал Ярослав? Создал «сибирский язык». Слова эти в кавычках только потому, что на самом деле, конечно, мы не говорим о реконструкции Золотарева как о чем-то уже состоявшемся, о языке как средстве реального общения. Но, с другой стороны – а не так ли начинались и почти все современные языки, на которых говорит Европа, Америка, да и Азия, разумеется, тоже?
***
На каком языке говорил король Франции Филипп Красивый? На французском, скажете? Увы – не было тогда такого языка. Были говоры («диалекты»?), в Нормандии свои, в Шампани иные, а Бретань вообще говорила на древнем кельтском наречии. Два крупнейших «французских языка» – «ланге д`Оль» и «ланге д`Ок» – преобладали в городах Севера и Юга Французского королевства, но язык всей официальной документации и язык, на котором общалась аристократия, был латинский.
На той же самой латыни говорила тогда вся Европа. В смысле – королевские дворы и чиновники, бароны и герцоги, купцы и финансисты, и, конечно же, священство и «студиозусы» нарождавшихся университетов.
Лишь Реформация – борьба против засилья католической церковной бюрократии – вызвала к жизни «национальные языки». В кавычки это выражение взято опять-таки потому, что в ту пору еще и наций-то как явления не было. Так что термин этот весьма условный – «национальный язык» без нации как-то не смотрится. Как альтернатива католической догматике, оппоненты Римской церкви стали переводить Библию на наречия, понятные в том городе, где они жили – в Гамбурге свое, в Бордо свое, в Лондоне, разумеется, иное. Ну а попутно стали формироваться и все признаки книжных языков, составляться лексика, грамматика – так европейские языки и появились.
Когда это было? Да в общем не так и давно. Видимо, первенство принадлежит опять-таки Французскому королевству – в 1582 году король Франциск повелел отныне вести делопроизводство на так называемом «старофранцузском». Ирония в том, что «старофранцузский» был в общем-то новым – его как язык, одну из версий «варварской латыни» в парижском варианте – стали создавать как раз в это время. И хотя король Франциск был католик, ему позарез надо было показать свою независимость от Святого Престола в Ватикане. Продемонстрировать, что светская королевская власть не зависит от духовной власти Папы Римского.
В Англии подобная операция проходила почти в то же время – при короле Генрихе Восьмом, разругавшемся с Ватиканом из-за очередного королевского развода. Германия же упорно держалась за латынь еще лет 200. Только в 1780 году император Священной Римской империи Германской нации Йозеф Второй повелел сменить латынь в имперском делопроизводстве на верхне-немецкое наречие. Что, кстати, сразу вызвало резкую оппозицию входившего в состав империи мадьярского дворянства. На латынь они были согласны, но что им за дело до языка каких-то богемских и саксонских простолюдинов? Мадьярские бароны тут же вспомнили, что они вообще-то «потомки гуннов», и стали буквально на коленке создавать свой венгерский язык. Как мы теперь знаем, не без успеха.
Лиха беда начало. По примеру «столпов европейской цивилизации» – французов, англичан, немцев – свои языки стали создаваться повсеместно. Очень показательна в этом смысле история чешского языка. В XIX веке Богемия (нынешняя Чехия) поголовно говорила на верхне-немецком наречии. Лишь в глухих горных деревушках сохранялись какие-то местные говоры, непонятные горожанам и вообще грамотному населению. В середине же XIX группа профессоров Карлова университета в Праге поставила себе целью создать «чешский национальный язык». Они старательно объехали эти глухие деревушки, записали слова тамошних наречий, грамматику, по сути, сделали сами – так, как им представлялось наиболее верно «по-славянски». Ну и что же? Теперь чешский язык, всего-то полтора века спустя, вполне признанный в мире язык независимого государства, на котором говорит как на родном полтора десятка миллионов человек. Более того: именно искусственное происхождение чешской грамматики сделало его «образцовым славянским языком»: ведь он наиболее полно «приведен в порядок», там мало исключений и правила (из всех нынешних языков славянской группы) наиболее упорядочены.
В конце XIX века возникло сионистское движение за создание «еврейского государства». Одним из дискуссионных вопросов создателей сионизма было – а на каком языке будут говорить в будущем Израиле? Большинство высказывалось за французский, меньшинство – за немецкий (в конце концов, идиш – язык евреев-ашкенази в Германии Австрии, Венгрии, Польше, России ближе всего именно к немецкому). И лишь малая кучка идеалистов настаивала, что нужен непременно «свой язык», на основе древних текстов Торы и Талмуда. И они сделали это! Разумеется, древние тексты не годились для языка современного бытового и делового общения. Пришлось изрядно дополнить лексику, упорядочить грамматику. Но сегодня, всего-то столетие спустя, созданный энтузиастами язык иврит – государственный в Израиле, и изучается на всех континентах.
***
Всемирный процесс создания «национальных языков» (он как правило предшествует созданию нации – хотя часто и с этим не связан, как мы покажем дальше) не обошел, разумеется, стороной и Российскую империю. Ну а как же – у всех есть, а мы чем хуже? В создании русского языка приняли живейшее участие самые выдающиеся деятели Российской империи. Державин и Ломоносов, Татищев и Мусин-Пушкин, сам Александр Сергеевич Пушкин, Карамзин, Жуковский. Грамматика же русского языка впервые написана в конце XVIII века (всего лет за 20 до издания первой грамматики украинского языка – так что «искусственными» вполне резонно считать их оба). Прежний язык «власти и церкви», славянский (или церковно-славянский), общепринятый для официального делопроизводства и церковной проповеди, в широких массах был в лучшем случае «известен».
На каких языках тогда говорили подданные Российской империи? Да в каждой губернии на своем. Можно предположить, что пласт славянской лексики имелся во всех или в большинстве русских языков, на которых говорили подданные царя Ивана Грозного и царицы Екатерины Великой. Но точно так же немало слов было и из тюркских, монгольских, финских языков – да и многих других, с которыми общались жители той или иной страны, входящей в империю. Лишь с развитием массового образования (не ранее XVIII века) язык в разных странах России стал унифицироваться, и Владимир Даль, составивший свой знаменитый словарь русских говоров, застал уже жалкие остатки некогда богатого языкового наследия.
Последние два столетия (особенно в ХХ веке) процесс языковой унификации по сути завершили. Сегодня мы уже и не помним, на каких языках говорили наши предки. И только усилия филологов-энтузиастов типа того же Золотарева (или, скажем, Галины Афанасьевой-Медведевой, много лет по крупицам издающей свой «Словарь говоров русских старожилов Байкальской Сибири») дают нам некоторое об этом представление. Их усилия заслуживают самых добрых слов и самой высокой оценки.
***
Как уже сказано выше, процесс создания национальных языков и процесс сложения наций вовсе не всегда взаимосвязаны. Более того: первые нации, возникшие на Земле, вообще этим вопросом не задавались. Это нации бывших европейских колоний в Северной и Южной Америке. Можно спорить, где это начиналось раньше. Бенедикт Андерсон, например, первыми нациями считает южно-американские, возникшие в результате освободительной борьбы Перу, Аргентины, Боливии, Мексики против «пенинсулар» – владычества Испанской короны, Пиренейского полуострова (от peninsula – полуостров). Решительно отказываясь считать себя «испанцами», приняв себе имя перуанцев, мексиканцев, аргентинцев, они оставили себе и язык, и религию, и культуру «исторической родины» (хотя, конечно, много взяли себе и от коренных народов своих стран – от индейцев в первую очередь).
Процесс создания наций в Северной Америке шел по двум направлениям. Первыми были Северо-Американские колонии XVIII века, создавшие нынешние США. Их борьба имела ярко выраженную анти-монархическую направленность, что, конечно, не случайно: она фактически совпала с анти-монархическими революциями Европы. Канада же, например, вполне сохранила свое монархическое устройство по сей день: это королевство Содружества, глава Канады – королева Елизавета Виндзорская, но они, канадцы, себя очень четко осознают именно канадцами – не британцами, не техасцами, монтанцами или виргинцами. Хотя говорят они на совершенно том же языке, что и в Ричмонде, и в Сан-Франциско, и в Лондоне, и в Бирмингеме.
Испанский язык бывших колоний Испании, португальский – в Бразилии, английский – во всех странах бывшей Британской империи (включая громадную Индию) сохранился как государственный (часто – один из государственных, как в Индии или Новой Зеландии). И это ничуть не помешало «нациестроительству»: англоязычные американцы США весьма четко отделяют себя от британцев (а часто за последние 200 лет относились к британцам по меньшей мере недружелюбно).
***
К чему это все? А это вполне соотносится к нынешнему положению в одной из крупнейших территориально империй, к Российской федерации.
Конституционное выражение «многонациональный российский народ» заключает в себя желаемое и действительное. Желание составителей российской конституции видеть «российский народ» монолитным единством понятно. Но, увы (для них) – неосуществимо. И даже категория бюрократического учета населения «национальность» ничего тут не меняет. Ведь «национальность» ни о чем не говорит. Куда важнее, в каком сообществе ты «свой», с кем ты ощущаешь общую судьбу и общие интересы. Понятно, что жителю Красноярска, Томска, Иркутска, Улан-Удэ «свои» буряты или алтайцы ближе, чем зауральские москвичи или питерцы, независимо от «пятой графы».
Равно и для них – выражение «лица московской национальности», обычно употребляемое как шутка, несет в себе, однако, лишь долю шутки. Москвич, какие бы корни у него ни были – кавказские, татарские, еврейские, немецкие и т.д. – он москвич не по фантомной «национальности», а по реальной принадлежности к нации москвичей, вполне обособленной по интересам и судьбе, по образу жизни и менталитету даже от не слишком далеких от них волжан или украинцев. Тем более мало что (кроме языка) связывает их с сибиряками (которые сами по себе – весьма разнородный комплекс сообществ, где иркутяне не то, что тюменцы, а красноярцы – вовсе не одно и то же, что амурцы или камчадалы).
И фактор языка тут мало что меняет.
Сдается мне, что те, кто панически воспринял творчество Ярослава Золотарева, сделали ему дополнительную бесплатную рекламу. Как оно, впрочем, часто и бывает. Когда Золотарев только представил свои изыскания, это было предметом обсуждения заинтересованных сторон – тех, кого это касается (разных сибиряков из разных стран Сибири). Мы, скажем, полагали тогда, что сибирский язык Золотарева (добросовестно наследующий «чалдонские» Западно-Сибирские говоры) слабо отражает языковую ситуацию Восточной Сибири, «бурундуцкие» и «гуранские» говоры Прибайкалья и Забайкалья. Здесь у нас меньше тюркских, больше монгольских лексических заимствований, да и «первичная миграция» в Восточную Сибирь шла по большей части с Русского Севера – из «русскоязычной Перми», то есть уже несла в себе весьма изрядное влияние восточно-финских обычаев и наречий. Разумеется, Золотарев все это прекрасно понимал, и у нас шла вполне вменяемая и плодотворная дискуссия. Но недалекие «борцы за единство» восприняли это как прямой себе вызов, развернули истерику – и тем самым вызвали неподдельный всеобщий интерес к творчеству Золотарева. Теперь он попал и в Википедию, то есть обрел всемирную славу. И все – благодаря своим оппонентам.
Разумеется, сибирский язык – будь он создан на базе «чалдонских», будь на базе «гуранских» говоров – не имеет шансов стать «всеобщим» языком Сибири. Как не имеют шансов и проекты создания «единой Сибири от Урала и до Океана». Во-первых, слишком много слишком разных стран составляют Сибирь. А во-вторых – уж слишком это напоминает «единую Россию», очередной огрызок все той же империи, и неважно, что «имперская столица» мигрирует из Москвы в Новосибирск или Иркутск – она и прежде прекрасно себе перемещалась из Москвы в Санкт-Петербург и обратно, сущность империи от того не менялась.
Противостояние империи – это не склока за то, где быть имперскому центру, каких паразитов сменить на каких новых. Проблема стран бывшего СССР – в первую очередь в том, что они так и остались огрызками прежней империи, сохраняющими в себе все его генетические уродства и убожества. И не только Украина, но и крошечная Грузия воспроизводит все те же имперские комплексы, что и составляет первейшую причину всех их проблем и бедствий. Ну а про Россию и говорить нечего, она даже формально не отрекается от имперской сущности.
Главная задача в грядущем самоопределении государств, составляющих ныне Российскую федерацию (на сегодня, если по конституции, их ровным счетом 85 – и в каждом из них в принципе может сложиться своя нация) – не наступить на те же грабли, не повторить той же ошибки. «Эффект гидры», так это можно назвать. Гидра, если ее разрезать на кусочки, из каждого кусочка воспроизводит ту же гидру. Абсолютно тот же организм. Простое дробление империи не уничтожает саму империю, оно просто переформатирует ее, сохраняя все то, что нам в ней не нравится. И в первую очередь – патологическое «стремление к единству», во имя чего совершаются все гадости и преступления, столь отвратительные именно в России.
Столь озлобившая «единороссиянцев» работа Золотарева, реконструировавшего сибирский язык, интересна в первую очередь как историко-филологический труд. А реакция на него – показала интеллектуальное убожество его противников. Они, убогие, в самом деле думают, что если «язык Золотарева» будет свободно обсуждаться в интернете, то их Россия тут же развалится? Как-то уж больно плохо они о ней думают. Нет, конечно, прогрессирующий развал России вовсе не связан с трудами Золотарева, он начался до него и без него, и причины этого совсем другие. Сибирский язык Золотарева – не причина, а следствие, диагноз, реакция нормального сибиряка на имперский беспредел. И выражается этот беспредел по очень многим направлениям. Но понять этого защитникам империи, похоже, не дано.
В том числе и поэтому их песенка спета.
Другие статьи автора:
- Как Сибирь ломает мифы
- Сладкая конфетка и горячая картошка (синдром Анны Щёкиной)
- Всякая конфедерация в России – та же империя
- Спасите от спасителей отечества
- Грабли наносят ответный удар. Рассуждения между пожарами и наводнениями
- Никто не даст нам избавленья
- Что такое иго?
- Укрупнение регионов: что это значит?
- Байкалия. Вечное движение Середины Земли
- Жёлтый миф
