Интервью псковского политика во время визита в Татарстан
– Как будет меняться государственное устройство РФ, на ваш взгляд?
– Я считаю, что Путин будет менять российскую Конституцию. Будет менять государственное устройство, делая его официально унитарным. Он отойдет от псевдофедералистской модели. В названии «Российская Федерация» есть лишнее слово – «федерация». Нет федерации. Это отражает текущее положение вещей.
Я федералист, более того, я не вижу способов сохранить такую колоссальную территорию, кроме как через реальную федерализацию. Отколется всё! При строительстве унитарного государства, когда культурные и национальные традиции не смогут конвертироваться в государственность, пусть даже региональную псевдогосударственность, люди будут из инстинкта самосохранения искать в глухой комнате выход хоть сквозь стены. Это связано с региональной бедностью, с абсолютно нецивилизованными межбюджетными отношениями. Я депутат заксобрания, я понимаю, как устроена бюджетная система в Российской Федерации.
– Это при том, что Татарстан регион-донор, а Псковская область нет. Здесь это еще сильнее ощущается.
– От вас забирают больше чем от нас, но при этом то, что от вас забирают, – нам не дают! Эти доходы получают корпорации; компании, аффилированные с государством; федерация забирает у вас средства для так называемых расходов общенационального характера, из которых до 40 % бюджета – это расходы на силовые структуры. Не только на армию, это и правоохранительные структуры, и спецслужбы.
– И значительная часть этих расходов непрозрачны и закрыты…
– 17% расходов российского федерального бюджета полностью закрыты. У нас 31 триллион рублей консолидированный бюджет, примерно половина – это собственно федеральный бюджет, а всё остальное – вся Россия, все регионы, всё местное самоуправление. Муниципалитеты фактически ликвидированы как институты. Муниципальная власть сегодня – это оболочка, при этом люди видят неспособность местной власти что-либо реально решить.
Постоянные письма Путину – отличная иллюстрация. В день администрация президента получает несколько десятков тысяч обращений. Они сортируют их территориально и отправляют обратно, – туда, где произошло нарушение закона, где царит бесправие, где человек не смог добиться никакой реакции властей.
Фактически есть сговор элит о том, что местным властям отданы на откуп эти жалобщики, но главное для центра – это вопрос федеральной лояльности: как голосуют за президента, за «Единую Россию». Какие цифры вы показываете, а что это вы недодали? Других показателей эффективности региональных и местных властей фактически нет.
– Последние несколько лет в Татарстане тема федерализма стала особенно актуальна. Был договор о разграничении полномочий между Татарстаном и федерацией, который республика не смогла продлить.
– Это подготовка к переустройству России как унитарного государства. Это сознательная политика Путина всемерной минимизации местных элит. Любых: административных, политических, экономических. Он абсолютный сторонник того, что центр власти на всей территории России должен быть один. Он может делиться полномочиями, но категорически не намерен делиться властью. Это его идея-фикс. Поэтому уничтожение федералистских основ государства – это не ошибка, а планомерная работа.
– Даже на лингвистическом уровне, когда запретили главам субъектов федерации называться президентами?
– Да. Чтобы ни у кого не было иллюзий, что могут быть люди, обладающие полнотой власти на какой-то территории.
– Как вы оцениваете тот факт, что в Татарстане «президент» сохранился, и местные элиты за это держатся?
– Это декоративный культурный атавизм, который не наполнен никакими реальными политическими ресурсами. Одолжение, которое ввиду особого ранее сложившегося статуса Татарстана Путин согласился сделать.
– Но это все-таки не благодаря, а скорее вопреки…
– Это потому, что местные элиты сообщили, что в ответ на эту символическую подачку они готовы продолжить выражать лояльность. Это часть ярлыка на княжение. Президентом хочешь называться? Ок, называйся. Но не будь.
– Должен быть?
– Все главы регионов должны быть президентами. Не с точки зрения названия должности. Субъекты должны быть субъектами! У нас уничтожен институт субъектов Федерации, у нас объекты Федерации. Это совершенно другая позиция. Нет никакой региональной политики, кроме отдельно взятых людей, которые пытаются напоминать о самостоятельности института принятия политических решений. Никто не принимает политические решения, кроме «консолидированного Путина».
Путин все-таки – не один человек, это определенная группа людей. Они закрепили за собой право принятия решений, все остальные – только исполнители. Это совершенно тупиковая политическая модель. Все попытки закрепить её в Конституции, а они будут предприняты, приведут к серьезному внутриполитическому кризису, который наложится на социально-экономический кризис. Такого рода реформы можно проводить только в одном случае – если вы можете всех накормить, купить лояльность благополучием.
– Следующим очень чувствительным моментом в этой условной «унитаризации страны», стал языковой кризис, когда татарский язык, имеющий статус государственного, исключили из обязательной программы.
– Точно так же, как «президент один», так же слово «государственный» они не готовы ни с кем делить, в том числе в приложении к языку. В их понимании государство – это они. Как Людовик XIV «Солнце», сторонник абсолютной монархии и божественного права королей, который говорил своим дворянам: «Вы думаете, что государство – это вы. Нет, государство – это я!»
Точно так же ведет себя Путин. Они нигде не готовы сохранять признаки государственности. Они готовы сохранять признаки культурной автономии, которая в их понимании является резервацией, неспособной на политическую самоидентификацию. Поэтому все государственные статусы и признаки Татарстана, Башкирии, Удмуртии и других национальных территорий нивелируются до минимального. Путин разрушает и так очень ограниченную государственность регионов через разрушение культуры, в том числе через снижение статусов формально государственных, де-факто становящихся культурными атавизмами языков.
Проводится политика, снижающая самость как человека, так и внутригосударственных образований. Если идёт давление на права и свободы человека, то не должно быть никаких институтов их защиты, в том числе и региональных.
Это очень опасная политика. Я не хочу быть глашатаем плохих событий, но попытка в XXI веке такой новой сборки территории от Калининграда (Кёнигсберга) до Сахалина, где сильно пахнет Японией – это большая глупость! Это не сработает. Они не зальют никакими деньгами уязвленное чувство личного достоинства.
– Какие очаги напряженности в таком режиме?
– Один главный очаг напряженности – несправедливость. Тотально несправедливое устройство государства.
– Это очень абстрактно.
– Это очень конкретно. У нас нет справедливых отношений человека ни с одной частью государственной системы. Справедливость – это когда человек удовлетворяет свои потребности. Вот человек – татарин, он хочет получить школьный диплом об образовании на татарском языке, поступить в Казанский университет, получить диплом о высшем образовании на татарском языке и найти работу на своем государственном языке.
Ему говорят: нет, ты можешь изучать родной язык как факультативный, но дальше ты будешь развиваться в контексте другого языка. Не в контексте двуязычия, что было бы вполне нормально. Я очень большой сторонник дву- и трехязычия. Я считаю, что равенство языков предполагает благо для человека. Это благо – изучать больше чем один язык. Все дети, изучающие с раннего возраста больше, чем родной язык, опережают сверстников в развитии.
У меня есть близкие друзья, уехавшие из Пскова жить в Эстонию. У них маленькие дети сейчас говорят на трех языках: на русском, потому, что это русская семья; на эстонском, потому, что они живут в Эстонии; и на английском, потому, что родители отлично понимают – эстонский язык не был, не является и не будет языком международного общения. Это язык, который приводит эстонское общество в состояние коммуникативного единства. Мешает ли это трехъязчие развитию? Нет, не мешает, наоборот, помогает.
Снова о справедливости. Берём медицину – это первое, с чем сталкивается человек, когда рождается. Где справедливость в отношении гражданина и медицинских институтов? У меня жена врач-кардиолог. Я вижу, как человек работает на три с половиной ставки, но половина её времени уходит не на больного человека, а на заполнение документов страховой медицины. И если она, не дай бог, ошибется, то не только больнице не заплатят за этот т. н. «страховой случай», а ещё назначат штраф. Медицина стала не помощью, а бизнесом власти. То же самое с образованием, то же самое с культурой.
Несправедливость стала способом социальной организации российского государства, сознательно организованная несправедливость. Это воспринимается человеком как унижение и оскорбление одновременно.
Воспроизводится в сокращении. Оригинал — Казанский репортер
