Несколько фрагментов из книги с актуальными комментариями автора
РЕГИОНЫ ПРОТИВ ГОСУДАРСТВ — ГЛАВНАЯ КОЛЛИЗИЯ XXI ВЕКА?
В начале 90-х годов XX века наступил этап великого международного переформатирования. Рухнула биполярная модель (USA vs USSR), резко ускорился процесс глобализации, качественно возросла интенсивность миграционных потоков.
Национальные государства в новых условиях вдруг оказались сразу под двойным прессом — «сверху», со стороны надгосударственных структур и транснациональных корпораций, и «снизу», со стороны этнотерриториальных сообществ, стремящихся к политической эмансипации.
И сразу же стало ясно: главные международные акторы — национальные государства, царившие на протяжении всего XX столетия, — начинают превращаться в геополитический анахронизм. Обо всем этом на рубеже миллениума почти хором стали говорить наблюдатели во всем мире.
В 1995 году Кеничи Омаэ опубликовал книгу под названием «Конец национального государства. Подъем региональных экономик», в которой предрек повсеместный упадок государств-наций в XXI веке и создание на их месте «естественных экономических зон» и «региональных государств», которые уничтожат мощь прежних национальных столиц.
Риккардо Петрелла предположил, что к середине XXI века такие государства-нации, как Германия, Италия, Соединенные Штаты, Япония, не будут более цельными социоэкономическими структурами и конечными политическими конфигурациями. Вместо них такие регионы, как графство Орандж в Калифорнии, Осака в Японии, район Лиона во Франции, Рур в Германии, уже приобретают и в конечном счете приобретут главенствующий (над нынешним центром) социоэкономический статус .
По мнению сингапурских экспертов, высказанному в те же годы, в конце XXI столетия Китай также должен будет распасться на сотни государств масштаба Сингапура.
«Концепция нации находится под ударом с множества сторон…» — констатировал Дэвид Риифф в статье «Второй Век Америки? Парадоксы державы». «Возможно и даже вероятно, — продолжал он, — что первые десятилетия после наступления Миллениума будут одновременно и продолжением Американского Века, и наступлением эры, в которой ускорится эрозия мирового порядка, построенного на системе государств». [Сегодня, глядя на то, как в политический кризис погружаются США после выборов Трампа, Британия после шотландского референдума и Брекзита, Испания в связи с нарастанием сепаратизма в Каталонии, с одной стороны – и как де-факто распадаются на части некогда мощные государства по итогам войны в Ираке и «арабской весны», трудно с этим прогнозом хотя бы частично не согласиться. – Д.К.]
Алармистские прогнозы политологов и политиков 1990-х годов и сбылись, и не сбылись одновременно.
С одной стороны, национальные государства оказались достаточно гибкими и упругими системами. Они смогли весьма успешно адаптироваться к процессу глобализации. Прежде всего, им это удалось сделать за счет вступления в разного рода надгосударственные и транснациональные структуры, но во многих случаях также за счет частичной регионализации — деволюции. Сохранению национальных государств способствовало и усиление международной напряженности, частично возродившей архетипы времен холодной войны. Ключевую роль здесь сыграли главным образом резкий взлет боевого исламизма и четко обозначившееся стремление Китая к ускоренному превращению в «сверхдержаву № 2».
В то же время национальные государства сохранили себя не только за счет умелой адаптации к новому политическому ландшафту и частичной реанимации паттернов «великого идеологического противостояния», но и благодаря негласной капитуляции перед транснациональным финансовым капиталом. С особой наглядностью это проявилось в момент кризиса 2008–2009 годов, когда во имя спасения глобального бизнеса были принесены в жертву даже некоторые из священных коров неолиберализма. Например, из средств госбюджетов крупнейших национальных государств в тот момент была оказана широкая помощь банкам и корпорациям. Тенденция приспособления политики национальных государств к нуждам транснациональных корпораций сохранилась и в дальнейшем. Таким образом, опыт начала XXI века внес существенное уточнение в аналитические рассуждения 1990-х.
Проблема национального государства оказалась не в том, что оно угодило между молотом локального и наковальней глобального, а в том, что национальное государство де-факто сделало стихийный выбор в пользу второго, принеся локальные и частные финансово-экономические интересы в жертву Молоху глобализации. В итоге национальное государство радикально оторвалось от интересов большинства граждан — став де-факто агентом финансовых корпораций, а не гражданского общества. Причем с особой яркостью это проявилось на примере наиболее крупных государств — США, Германии, Японии, Франции, Великобритании, Китая, России и др. Сегодня все мы являемся свидетелями гибели мифа XX столетия: о том, что «правовое государство» — самый надежный защитник интересов рядовых граждан.
Практика эпохи глобализации свидетельствует о том, что чем более высоким и многоэтажным оказывается государственный небоскреб, тем меньше он реагирует на движение «социальных микробов» — граждан у своего подножья — и тем больше зависит от глобальных ветров, обдувающих его вершину. Докричаться до такого небоскреба снизу невозможно по определению. И наоборот — чем менее вертикально вытянута и массивна государственная постройка, чем она ближе, условно говоря, к формату греческого полиса, а не Римской империи, тем больше у граждан шансов не только быть услышанными властью, но и поставить ее от себя в жесткую зависимость.
Феномен взаимопроникновения и взаимной комплементарности глобального и локального (регионального) Роланд Робертсон еще в 1990-е годы обозначил термином «глокализация» [сам термин появился в конце 1980-х гг. в одной из публикаций Harvard Business Review, – Д.К.]… О «кризисе национальной идентичности», который развивается в странах Запада, в середине 2000-х, незадолго до своей кончины, говорил в интервью газете Le Figaro и патриарх мировой политологии Сэмюэль Хантингтон.
Этот кризис, переживший на протяжении последних 20 лет периоды подъема и спада, в последнее время опять обострился во многих странах…
На карте Европы в начале XXI века появились еще два «одноэтажных» государства регионального типа: Черногория и Косово…
Итак, можно сделать как минимум два промежуточных вывода. Во-первых, вопреки распространенным «государственническим» стереотипам регионализм (включая сепаратизм как крайнюю, или высшую, его форму) не только не препятствует развитию глобальных интеграционных процессов, но является их актором и производной одновременно. Во-вторых, региональная политика — в силу своей горизонтальной природы — способна сделать процесс глобализации более интерактивным, поставив его под эффективный контроль со стороны граждан. Региональный дом гораздо ближе к земле, чем национально-государственный билдинг. Чем более политически независим регион, тем крупнее политический масштаб каждого гражданина, тем слышнее его голос. И, следовательно, тем больше у современного общества шансов выйти из тупика прогрессирующей гражданской атомизации, в который оно стало загонять себя к началу второй декады XXI столетия.
ЧТО МЕШАЕТ РОДИТЬСЯ НОВОЙ ИДЕЕ?
На первый взгляд, нерешительность мирового сообщества в вопросе о легализации сепаратизма и сецессии более чем объяснима. Если дать всем народам и территориям право на свободное отделение и независимость, где гарантия, что завтра не начнется война всех против всех? Представить, что несколько сотен (или тысяч?) сообществ одновременно вступят в ветхозаветную схватку «за землю и воду», можно только в самом страшном сне.
Именно этот аргумент в первую очередь и приводят идеологические агенты истеблишмента, утверждая, что принцип территориальной целостности стоит выше права народов на самоопределение. «Правительства полагают, что, если поставить под сомнение ту или иную конкретную границу, мир рискует поставить под сомнение все границы, а это может спровоцировать международный хаос», — пишет Майкл Мандельбаум. И потому: «Чаяния тибетцев, мусульман Западного Китая и чеченцев вызвали сочувствие, но не официальную поддержку со стороны остальной части мира. Суверенные государства предпочитают уважать существующие границы как легитимные и постоянные — безотносительно к тому, насколько произвольно они проведены».
4 октября 2011 года на заседании ПАСЕ в Страсбурге была принята резолюция № 1832, согласно которой «право этнических меньшинств на самоопределение… не предусматривает автоматического права на отделение [и] в первую очередь должно быть реализовано методом защиты прав меньшинств…». Таким образом, «случай Косово» не стал прецедентным, и это было запротоколировано, так сказать, де-юре. Официальная Европа дала ясно понять, что не намерена использовать косовский опыт для решения таких застарелых своих проблем, как признание Турецкой Республики Северного Кипра, предоставление права на референдум о независимости Стране Басков [и Каталонии, – Д.К.], урегулирование в Северной Ирландии, политическое самоопределение венгров Румынии и Словакии и т.д.
Перед нами, похоже, замкнутый круг. С одной стороны, как дружно полагают аналитики, демонтаж ныне существующих национальных государств и появление на карте мира множества новых политически независимых сообществ — это лишь вопрос времени. С другой стороны, эта перспектива выглядит опасной, и ни одна из политических сил — ни истеблишмент, ни даже внесистемная оппозиция — не берет на себя ответственность за то, чтобы, во-первых, осуществить легализацию сецессионистской стихии и, во-вторых, перевести регионал-сепаратистский дискурс из чисто политологической в политическую плоскость…
Отмахнуться от проблемы, однако, все равно не удастся. Это доказывают не только яркие примеры Косово, Ирака, Ливии [Сирии и др., – Д.К.], а также других «гуманитарных исключений» из правила о национально-государственном суверенитете…
Иррациональный страх, который международное сообщество испытывает перед «хаосом» свободного самоопределения национально-территориальных меньшинств, впрочем, не так сложно преодолеть. Для этого надо просто подвергнуть его исторически рациональному, а не ситуативно-эмоциональному осмыслению. Вспомним, какую панику последовательно вызывали у истеблишмента разных стран на протяжении XVIII–XX веков бурно развивавшиеся идеологии — либерализм, антиклерикализм, демократия, социализм, национализм, коммунизм… А ведь перспективы всемирного «восстания масс», которое вызывали к жизни эти радикальные доктрины, в самом деле были пугающе туманны. И страх перед ними был отчасти оправдан — произошедшее под влиянием этих идеологий глобальное пробуждение человечества в самом деле породило целую серию общемировых катаклизмов. И, тем не менее, человечество — при всех очевидных издержках и вынужденных жертвах — …сумело не только успешно переварить все эти идеологии, но даже продвинуться при их помощи вперед по пути прогресса. Достичь этого удалось за счет перевода радикальных и революционных дискурсов в умеренную, договорно-правовую — либерально-демократическую — плоскость.
Но если, в конце концов, удалось либерализовать даже марксизм, поначалу делавший принципиальную ставку на радикальное социальное насилие, что мешает предложить столь же общественно приемлемый вариант сепаратизма, для которого вооруженное сопротивление является крайней и совершенно не обязательной формой?
Что мешает продумать такую теоретическую модель, которая бы гарантировала ныне существующим территориальным меньшинствам, во-первых, реализацию их права на независимость, а во-вторых, сугубо мирный и правовой характер этой реализации, обеспечивающий соблюдение прав человека и учет интересов новых меньшинств, образующихся в результате сецессии?.. Неужели соседние народы и территории имеют меньше шансов при желании прийти к мирному консенсусу, нежели «соседние» социальные классы?
Ясно, что хаосом и войной всех против всех сецессионизм грозит лишь в случае, если он агрессивен и экспансивен. Иными словами, если борьба за независимость «плавно перетекает» в этнические чистки и войну за присоединение чужих территорий. То есть за создание нового «великого национального государства» — по возможности «от моря до моря», — в котором усмирены все путающиеся под ногами меньшинства и подавлено всякое инакомыслие. Но такая этнократическая геополитика не только не имеет ничего общего с региональной идеей, но и прямо ей противоречит, ибо первым делом растворяет регионы в очередном «национальном государстве»…
В отличие от традиционного национализма — государственнического или этнического — регионализм территориально не экспансивен. Регион имеет четкие [по крайней мере, гораздо более четкие, чем «нация», право на самоопределение которой декларировано международным правом, – Д.К.] исторически сложившиеся очертания, «расширение» которых так же немыслимо, как расширение человека за пределы его собственного тела…
Таким образом, по сравнению с национальным региональное государство — «региональный дом» — является следующим шагом на пути развития либеральной демократии. Подобно жилищному кооперативу, «государство-регион» оказывается политическим организмом, который легко корректируется «снизу», в котором голос каждого «жильца» (в том числе каждой этнической группы) слышен и где у всех членов сообщества есть понятный и близкий им общий интерес — процветание и благополучие их общего жилища.
То, что «регионально-домашний» подход отнюдь не является чисто умозрительным или заведомо утопичным, доказывает уже существующая международная практика. Один из наиболее удачных, по-своему образцовых примеров «нации-региона» в современном мире — Финляндия. Интересы шведского меньшинства (6% от общего числа населения) защищены здесь столь прочно, что его представители с гордостью называют себя финляндцами и не чувствуют себя при этом «младшими братьями» ни своих сограждан-финнов, ни соседних «шведских» шведов…
Регионалистский подход, утверждающий право территориальных сообществ на независимость, в перспективе способен остановить межэтнические войны в странах третьего мира и создать в них предпосылки для устойчивого развития, выведя эти страны из порочной спирали внутренних смут, полицейского произвола, коррупции и нищеты… Логично предположить, что в итоге сократится поток беженцев, сегодня миллионами устремляющихся с «проклятого Юга» на «благословенный Север».
Регионалистский подход …может принести ощутимую пользу не только стремящимся к свободе меньшинствам, но и …жителям зоны золотого миллиарда. Дело в том, что модель регионального суверенитета позволит жильцам «региональных домов» корректировать негативные последствия глобализации более адресно и эффективно, чем это пытаются сегодня делать большие национальные правительства, оторвавшиеся от граждан и витающие в транснациональных высотах корпоративной стратосферы…
[Остается лишь дать понятию «регион» четкое, а не расплывчатое, как в случае с «нацией», международно-правовое определение позволяющее ему стать обладателем суверенитета и реализовывать его посредством одностороннего самоопределения, не требующего согласования с «родительским государством». Как представляется, под регионом следует понимать исторически сложившуюся территорию, население которой в большинстве готово граждански идентифицировать себя с тем или иным крупным городом или иным регионоформирующим объектом (географическим, историческим и т.д.). Однако это – отдельная тема, и она требует более всестороннего осмысления, чем то, которое возможно в рамках данного текста. – Д.К.]
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Если политика не поспевает за историей, истории ничего не остается, как совершаться помимо политики [как это недавно случилось в Британии, где народ вдруг неожиданно проголосовал – поперёк всего истеблишмента – за выход из ЕС, или в США, где точно так же неожиданно для истеблишмента на президентских выборах победил Трамп, – Д.К.]
Гражданская свобода, которой остается все меньше места в амбициозном национально-государственном билдинге, пропитанном духом корпоративного отчуждения и «высокого бюрократизма», в XXI веке так или иначе, но все равно обретет новые, более близкие к людям, региональные стены. Утверждение локального достоинства — local dignity — исторически самодовлеющих региональных домов, как можно предположить, станет в этом случае эффективным противовесом эгоизму самодовлеющего истеблишмента и транснационального капитала.
Институционально оформленная межрегиональная солидарность в конце концов превратит локальную слабость в глобальную силу. И тогда из региональных государств, как из кирпичей, сложится новое международное здание, способное жить в условиях большей политической гармонии и финансово-экономической стабильности…
Коцюбинский, Д.А. Глобальный сепаратизм — главный сюжет XXI века / Москва: Фонд «Либеральная Миссия», 2013.
Другие статьи автора:
- Что делать со взятием Казани?
- Микел Кабал-Гуарро: «Требования регионов становятся всё более слышны в мире»
- Регионализм – новый язык для нового века
- Что мешает регионам одолеть Кремль?
- Что такое регионации, и чем они отличаются от вымирающих «наций-монстров»?
- «Когда в очередной раз произойдет обвал империи…»
- Два часа в Пскове. Рефлексии быстрого путешественника
