От редакции: продолжаем разговор о будущем различных российских регионов, начатый в статье Ярослава Бутакова «Moscovia-2042»
Предвидеть будущее Ингрии, региона, который сегодня словно в насмешку называется «Ленобластью», в целом несложно. Разумеется, ничто не предопределено в этом не самом лучшем из миров, но общий вектор развития понятен многим. Достаточно лишь посмотреть непредвзятым взглядом, свободным от официальной пропаганды. Другое дело – детали. «Я могу предвидеть, но не могу предсказать», – прекрасный новый мир может оказаться не таким уж добрым. Ведь это зависит от нас самих, а мы – известные мастера блуждать по болотам.
В дельте реки Невы
Для примера возьмем феномен Санкт-Петербурга: города-порта, крупного научного, культурного и туристического центра в устье Невы. Рано или поздно, но в любом случае он все равно появился бы тут в силу экономических и, как сейчас принято говорить, геополитических причин. Здесь исторически сходились водные и сухопутные пути, в том числе давний «из Варяг в Греки». Кроме того, если посмотреть на карту, Ингрия логически замыкает «Балтийское кольцо» стран и городов побережья. Словно самой природой здесь предполагается крупнейший мегаполис – этакий «балтийский Нью-Йорк».
Он возник бы, даже если бы в Северной войне победили шведы. Мало того, что славный город Ниен на тот момент существовал уже сто лет, так и перенос столицы на берега Невы был вполне возможен. Известно ведь, что Карл XII не любил Стокгольм (подобно тому, как Петр I не любил Москву). И вполне мог таким же способом отпраздновать свою победу – два монарха-соперника были порой удивительно похожи в своих деяниях…
Точно также и во времена советского «железного занавеса», когда Петербург был вырван из круга других городов Балтики, многим казалось, что это – навсегда. Жернова истории мелют медленно, а жизнь человеческая коротка. Тут можно посоветовать брать пример с соседей. Так, многие жители Риги и Таллинна в те же суровые годы не сомневались, что рано или поздно вернутся в лоно европейской цивилизации и общего рынка.
Единый регион
Поэтому вполне естественным будет и объединение Петербурга и области в единый регион. Можно долго спорить о том, что ныне действующим губернаторам двух субъектов федерации это невыгодно. О том, что «это сейчас неактуально» и что «понизится статус» Петербурга с города федерального значения до «простого муниципалитета». Однако это естественный процесс – точно такой же, как объединение искусственно разделенных Западного и Восточного Берлина, ГДР и ФРГ, Северной и Южной Кореи.
Автору этих строк наиболее естественным представляется республиканский статус этого объединенного региона (подобно Татарстану, Коми, Дагестану или Туве). Более того, вполне возможно объединение с новой республикой и других ближайших регионов – например, уже входивших в состав петровской Ингерманландской губернии или довоенной Ленинградской области. В этом не стоит усматривать некие «имперские амбиции», хотя у Петербурга как бывшей имперской столицы таковые в анамнезе, безусловно, имеются.
Именно поэтому так важно выстроить в республике работоспособную систему местного самоуправления. Разумеется, это должно быть самоуправление «шаговой доступности». И если с сельскими поселениями все более-менее понятно, то в городах (где сегодня проживает большая часть населения) первичным уровнем самоуправления имеет смысл сделать Совет многоквартирного дома. Без этого статуса ни сами советы домов не заработают в полную силу, ни лишенные основы своей муниципалитеты, превратившиеся сегодня в очередную кормушку для «нижнего чиновничества».
По той же причине «тяжкого имперского прошлого» имеет смысл разместить столично-административные учреждения не в самом Петербурге, а в другом городе (по примеру американского Вашингтона или австралийской Канберры) – Гатчине, Всеволожске и т.д. Либо построить новый административный центр – по примеру Астаны и самого, собственно говоря, Санкт-Петербурга.
Про принцип субсидиарности, полагаю, упомянуть необходимо. Но это стало в последнее время настолько «общим местом» в самых разных политических и экономических программах, что подробно останавливаться на нем особого смысла не вижу.
Русский язык
Как ни странно, вопрос языка, на котором будет говорить народ Ингрии, довольно часто встает при обсуждении будущего нашего региона. Мне представляется естественным, что этот язык останется русским литературным (петербургским). И я не вижу – во всяком случае, в обозримом будущем, причин для внезапной смены этого удобного и доступного инструмента межэтнического общения на какой-либо другой.
Разумеется, в ходе процесса глобализации во всем мире ожидается усиление значения английского и возможно – китайского языка. Но именно благодаря этому процессу «в моду» повсеместно входят национальные языки, активно занимающие культурную нишу. В то время как английский остается «бизнес-языком» и языком межнационального общения на международном уровне.
Другое дело, благодаря социальным сетям «международный» и «межнациональный» уровни пришли прямо в наш дом, а благодаря мобильному интернету – он «всегда с собой». Но поскольку процессы глобализации и локализации неотделимы друг от друга, это не должно вводить нас в заблуждение. Условно говоря, работать можно в крупной международной корпорации, а обедать или ужинать – в итальянском, армянском или ингерманландском ресторанчике.
Поэтому я ожидаю возрождения до недавнего времени медленно умиравших языков коренных народов Ингрии. Одновременно с использованием в повседневной жизни языков диаспор. Эти языки могут и должны использоваться не только в национальных ресторанчиках, но и магазинах, на рынках, народных праздниках, выставках-ярмарках и т.д. На них будут издаваться книги и выходить местные интернет-видеоканалы, которые в ближайшем будущем полностью заменят централизованное телерадиовещание.
Республиканская экономика
Писать экономические программы в эпоху смены мировой социально-экономической формации было бы как минимум излишне самоуверенно. Мы не можем сказать, какой сектор «выстрелит», а какой окажется полным банкротом. Буквально на наших глазах за последние 10-15 лет обанкротились и исчезли крупные мировые производители фото-кинотехники и даже мобильных телефонов первого поколения. По всей видимости, та же участь ждет в ближайшее время ряд производителей жидкотопливных автомобилей и традиционные энергетические компании.
В этой связи, для сохранения экономической устойчивости региона, на первое место в ближайшем будущем и среднесрочной перспективе выходят такие качества населения, как способность быстро перестраиваться (или мобилизовываться – как кому больше нравится) в соответствии с постоянно изменяющимися внешними условиями. А также его высокий образовательный и интеллектуальный потенциал. Вряд ли нужно лишний раз говорить, что именно эти качества всегда были присущи населению нашего региона.
Именно это позволило нам несколько раз за последние два десятилетия менять структуру региональной экономики, при этом каждый раз сохраняя высокий интеллектуальный и производственный потенциал. Появились новые отрасли, ранее не существовавшие в нашем городе – наиболее ярким и доступным примером является петербургский автокластер. Начав с отверточной сборки, достаточно быстро удалось достичь высокой степени локализации производства комплектующих.
То же касается туризма как отрасли экономики: ранее сфера гостеприимства не существовала в стране как таковая. И буквально на наших глазах в нашем регионе созданы сети гостиниц, общественного питания, логистики. Сегодня можно с уверенностью сказать, что несмотря на постоянные (не зависящие от нас) проблемы, наш регион в целом встроен в мировую туристическую отрасль. И более того – является локомотивом не только для соседних регионов федерации, но и других стран.
Кроме того, не нужно забывать о том, что внутренний рынок нашей будущей республики сам по себе способен обеспечить устойчивый потребительский спрос. Петербург сегодня – не просто один из городов Балтийского макрорегиона. Это крупнейший мегаполис. Общее население Петербурга и области превышает население Финляндии и сопоставимо с населением Беларуси. А это после нормализации отношений с соседями открывает путь для обширной межрегиональной и международной кооперации. Нам всегда есть, что предложить взамен тех товаров и услуг, которые у нас не производятся и не предоставляются по объективным причинам.
Что касается нормализации отношений с соседями, то этот процесс произойдет вне зависимости от внешних факторов. К примеру, технология блокчейн в ближайшее время позволит обходиться без традиционных банков и других финансовых институтов, создав взамен совершенно иную систему взаимоотношений между хозяйствующими субъектами. То же касается, кстати, и традиционной электоральной демократии: технология блокчейн постоянно совершенствуется, что позволяет в значительной степени упростить не только финансовую систему, но и систему самоуправления. А уж в том, что республиканское устройство в Ингрии рано или поздно будет демократическим, полагаю, ни у кого нет никаких сомнений.
Транспорт, связь и энергетика
Эти три отрасли, как известно, являются инфраструктурными, то есть – системообразующими. И именно они нуждаются в опережающем развитии и инвестициях. Известно, что в Северо-Западном регионе РФ (то есть – у нас) транспорт, связь и энергетика развиты лучше, и находятся на более передовом уровне, чем в других регионах федерации. Сравнивать с Москвой нет смысла – на ее инфраструктуру работает вся страна. Пожалуй, единственным регионом, сопоставимым с Ингрией по уровню ее развития, является Республика Татарстан.
Однако современная связь подразумевает сегодня не только доступность телефонной голосовой связи, но и доступ в высокоскоростной интернет. С этим на большинстве территорий Ингрии и соседних регионов – Новгородской, Псковской, Вологодской областей, Республики Карелии и других, дело обстоит, мягко говоря, не лучшим образом. За пределами крупных городов и в стороне от основных транспортных трасс мобильная связь часто отсутствует как таковая, не говоря о скоростном интернете. Скорее всего, эта проблема будет решена только в глобальном масштабе с запуском в 2020 году сети спутников связи для предоставления широкополосного доступа в интернет по всему миру.
Это в значительной степени стимулирует территориальное развитие Ингрии. К примеру, многие прогрессивно мыслящие граждане давно могли бы жить и работать не в городах, а в благоприятных экологических условиях – в деревнях, коттеджных поселках, на хуторах и т.д. Удаленный доступ к рабочим местам позволит в значительной степени стимулировать перемещение населения в ранее заброшенные и просто депрессивные населенные пункты, разгрузив одновременно инфраструктуру крупных городов.
Разумеется, подобный образ жизни потребует разрешения на гражданское оружие (причем не только короткоствольное): обеспечить безопасность проживания на большой территории население способно только самостоятельно. Также этот процесс стимулирует создание местного самоуправления снизу и одновременно – народной милиции, добровольной пожарной охраны, медицины, магазинов, гостиниц и других учреждений сферы гостеприимства.
Освоение обширных территорий подразумевает создание (восстановление) сети автомобильных и железных дорог, скоростных магистралей и удобных подъездных путей к населенным пунктам и местам отдыха. А также – аэродромов для малой авиации, вертолетных площадок, сети заправочных и электрозарядных станций. Эта сфера потребует серьезных инвестиций – государственных и частных. Стоит отметить, что именно на инфраструктурные проекты можно будет привлекать иностранные инвестиции и кредиты.
В развитии энергетики Ингрии основной упор должен быть сделан на возобновляемые источники энергии. Это, в первую очередь – стремительно дешевеющая солнечная, ветроэнергетика и малые гидроэлектростанции, способные обеспечивать энергией удаленные населенные пункты и отдельные здания. Впоследствии и крупные города необходимо избавить от устаревших электрических сетей и труб с кипятком, обеспечивающих сегодня их жителей электроэнергией и теплом. Эти системы устарели морально, они неэффективны и дороги в эксплуатации. Теплосети имеют низкий КПД, а кабели – ограниченную пропускную способность.
Таким образом, в своем развитии Республика Ингрия будет использовать наиболее передовые достижения мировой науки и техники. В этом случае она быстро (в течение 5-7 лет) преодолеет технологическую и моральную отсталость, оставшуюся ей в наследство от т.н. «энергетической сверхдержавы», затормозившей наше развитие на 20 лет.
