Дискуссии о калининградской идентичности в последнее время становятся всё более популярны в самом западном регионе РФ. Хотя и местные власти, и официальные средства массовой информации трактуют этот вопрос как мелкий, незначительный, а то и вовсе надуманный.
В частности, директор государственной телерадиокомпании «Калининград» Николай Долгачев, ничтоже сумняшеся, назвал калининградскую идентичность мифом. Забыв, вероятно, что даже мифы всегда имеют под собой реальную основу. На чём же основано позиционирование калининградцев как некой общности, в той или иной степени обособленной от остальных россиян и при этом тяготеющей к Европе? В чём принципиальное отличие Калининградской области от Московской, или, к примеру, Воронежской? Чтобы ответить на эти «неудобные» для федерального истеблишмента вопросы, необходимо сперва рассмотреть на примерах факторы, формирующие региональную идентичность как таковую.
Все вокруг нездешние, все вокруг свои
Ключевой аргумент при отрицании калининградской идентичности сегодня звучит приблизительно так: «В регионе с 1947 года нет коренного населения. Все нынешние жители Калининградской области — либо приезжие, либо сыновья и внуки приезжих из разных мест бывшего СССР. О какой идентичности может идти речь в этом случае?»
То, что население Калининградской области сформировано из мигрантов и их потомков — факт, не требующий доказательств. Как и очевидная истина, что далеко не каждый хочет и может прижиться на новом месте, бросив привычную с детства жизнь и начав другую «с чистого листа». Для этого требуются определённые черты характера, наличие которых как раз и объединяет прибывших в регион отовсюду. Последующим поколениям эти черты передаются как с родительскими генами, так и посредством воспитания в семье.
Психолог Алёна Беккер, много внимания уделяющая в своей профессиональной деятельности проблемам переселенцев, называет несколько личностных характеристик, от которых зависит успех адаптации мигранта. Среди важнейших из них — гибкость и обучаемость, то есть умение приспосабливаться к новому окружению. Логично, что люди, сумевшие успешно обосноваться на некогда чужой им земле, должны быть особенно восприимчивы к её истории и культуре, а также к культурному влиянию соседних европейских народов. Уже одно это делает калининградцев более близкими к Европе, чем жителей «внутренней России».
Велика Россия, а ехать некуда
Географический фактор также во многом влияет на развитие групповой идентичности. Приятно иногда осознавать себя гражданином огромной страны, протянувшейся от Тихого океана до Балтики. Но это удовольствие приедается быстро, поскольку денег у среднестатистического жителя российской глубинки едва ли хватит, чтобы хоть раз в жизни увидеть восход над Курилами. Да и богатые соотечественники скорее предпочтут Ниццу и Куршевель — плохо ведь на Курилах: дико, грязно и неустроено. А уж о тех, кто живёт в России за чертой бедности (официально — 18% населения страны, фактически — не менее четверти) и говорить не приходится. Все их маршруты в течение жизни, как правило, укладываются в традиционную схему «дом — работа — огород». Далеко ехать не на что, в окрестности — незачем.
Жители Калининградской области находятся в том же положении, разве что усугубленном географической изоляцией эксклавного региона. С одной лишь разницей: у них есть европейская альтернатива. До Варшавы из Калининграда можно добраться на комфортабельном автобусе, что обойдётся почти вдвое дешевле, чем путешествие в плацкартном вагоне до Москвы. Купе до Первопрестольной стоит дороже рейса в немецкий Росток. В недавнем прошлом, когда переход границ с Польшей для калининградцев был упрощён до предела, туда регулярно наведывались не только туристы, но и бизнесмены. Низкие цены на пищевые продукты и ширпотреб привлекали и тех, и других.
Опрос, проведённый в 2008 году сотрудниками Российского Государственного университета им. Канта (ныне Балтийский Федеральный университет) среди калининградских студентов и школьников показал, что около 30% опрошенных не посещали другие регионы РФ, зато 40% регулярно бывали хотя бы в одной из европейских стран. Теперь респонденты выросли, многие уже наверняка обзавелись семьями. И вряд ли их дети будут идентифицировать себя точно так же, как их сверстники из «большой России».
В настоящее время, во многом вследствие агрессивной политики Москвы, калининградцам для поездки в любую соседнюю страну требуется оформлять визы. Но это едва ли существенно меняет их самоидентификацию, поскольку в охваченной перманентным кризисом России им ехать по-прежнему некуда. И делать особенно нечего.
Кафедральный собор против ХХС
Что бы ни говорили, география и экономика во многом влияют на выбор культурных ценностей. В 2006 году в рамках научной деятельности Российского Государственного университета им. Канта был проведён опрос «Идентичность молодых калининградцев». Исследование охватывало пять городов и районов Калининградской области. В одном из разделов опроса каждому респонденту предложили назвать несколько региональных памятников архитектуры, близких ему по духу. Почти в 72% ответов упоминался построенный немцами в XIV веке Кафедральный собор. Вторым по популярности объектом стала другая историческая достопримечательность немецких времён — Королевские Ворота. А вот православный Храм Христа Спасителя, возведённый в Калининграде в постсоветский период, назвали лишь 33% опрошенных — ситуация абсолютно нехарактерная для типично российского региона.
Евророссияне
В ходе упомянутого выше опроса молодым калининградцам было предложено идентифицировать себя в различных аспектах исторического и социокультурного пространства. И хотя «россиянами» назвались около 64% опрошенных, с «российским народом» себя ассоциировали лишь 36%. А 30% и вовсе выбрали пункт «евророссияне», другими словами — российские европейцы. Возможно, эти люди и до сих пор не ведают, что представляют собой уникальное для страны явление. Но согласитесь, житель любого другого российского региона не понял бы даже смысла этого термина — настолько в его сознании противопоставлены Россия и Европа. Либо одно, либо другое — для подавляющего большинства сограждан третьего не дано. Этому учат не только средства массовой информации, но и авторитетные умы прошлого, непримиримо делившиеся на «западников» и «славянофилов». Но там, где веками безрезультатно ломали копья политики, публицисты и философы, легко нашли гениально простое решение рядовые калининградцы. «Евророссияне» — этим всё сказано.
Сепаратизм или евроинтеграция?
Участникам исследования «Идентичность молодых калининградцев» был задан вопрос, в наши дни звучащий провокационно. Каждый мог назвать лучший по его мнению вариант будущего Калининградской области, включая создание на её территории независимого государства. Сепаратизм одобрили лишь около 11% опрошенных, однако будущее региона в составе Евросоюза выбрали 70%. При этом около 57% от общего числа участников высказались за евроинтеграцию области как части России. Было бы интересно узнать, как изменилось мнение последних сейчас, по прошествии восьми с лишним лет, когда зрелому, опытному в оценке ситуации человеку нельзя не понять, что для России в её нынешнем виде европейское пространство закрыто? Увы, недавние изменения в российском уголовном законодательстве оставляют нам лишь область предположений.
Калининградцы глазами соседей
Самооценка и оценка окружающими — вовсе не одно и то же. И если хотя бы часть жителей Калининградской области претендует на некую европейскую идентичность, полезно иметь представление, насколько идентичными в данном аспекте они выглядят со стороны.
Возможно, на взгляд британца или француза все россияне одинаковы. Ввиду значительных расстояний их мнение объективно не в большей степени, чем мнение жителей «континентальной России», отделённых от Калининграда несколькими государственными границами. А вот ближайшие соседи по европейскому дому разницу видят. Речь идёт в том числе и о тех, кто «делает общественное мнение» — журналистах и других представителях СМИ.
Корреспондент польской газеты «Выборча» Вацлав Радзивинович однажды поделился впечатлениями о совместной прогулке с москвичами по Калининграду. Его позабавило, как жители российской столицы опрометью неслись по пешеходным переходам, опасаясь нарушений со стороны водителей, которые часто происходят в Москве. Калининградцы, по его словам, переходили проезжую часть абсолютно спокойно, уверенные, что правила нарушаться не будут, как это принято и в Европе.
Мнение отдельно взятых «акул пера» кто-то может назвать субъективным. Но как быть со словами, а главное — действиями европейских политиков, представляющих на международной арене миллионы своих избирателей? Судя по таким дружественным жестам, как безвизовый режим для калининградцев в приграничных районах Польши, западному эксклаву России Европа оказывает куда больше доверия, чем её «федеральному центру». И пока этот центр не вмешивается, доверию ничто не грозит.
Возвращаясь к теме личных оценок, следует помнить, что гости из европейских стран отнюдь не слепые. Бросаются им в глаза и грязные лужи на асфальте, и мусор на площадях, и унылые кварталы «хрущёвок» вокруг немецких развалин. Отсюда и справедливый вывод, что Калининград — далеко не Париж. Но ведь и Париж — не Рим, Рим — не Лондон, а Лондон — не Краков, не Вестерос и не Картахена. У каждого города Европы есть своё лицо, своя специфика и свои вполне преодолимые недостатки. Объединяют же нас, прежде всего, люди, достойные называться европейцами. Поскольку развили в себе наилучшие европейские качества: терпимость и предприимчивость, свободомыслие и уважение к разумным, справедливым законам. Как свидетельствуют труды социологов, такие люди на крайнем западе России есть. Более того — их не так уж и мало.
Тест на совместимость
Можно сколько угодно рассуждать о результатах всевозможных опросов, но главным их подтверждением была и остаётся практика. Которая свидетельствует, что за десятки лет существования Калининградской области не зафиксировано никаких серьёзных конфликтов между её жителями и соседями-европейцами. Ни межнациональных, ни религиозных, ни идеологических на уровне рядовых граждан. Даже масштабных «разборок» между этническими криминальными группировками — и тех не было! Хотя регион в эпоху СССР был нашпигован оружием и целенаправленно заряжался ненавистью к «потенциальным противникам» из стран НАТО, среди широких слоёв населения это не срабатывало. Да и с невольными «друзьями» по соцлагерю, несмотря на трагедию прошедшей войны, худой мир оказался предпочтительней доброй ссоры. Общались, при первой возможности звали друг друга в гости, пытались, как могли, наладить в условиях «железного занавеса» примитивный товарообмен… И дела простым смертным не было до какого-то там Балтийского флота, что регулярно провоцировал соперников, нарываясь на худшее из зол.
С приближавшимся концом СССР провокации его охранителей делались всё решительнее, наглее. Однако кровавые события в Вильнюсе Калининград встретил не ура-патриотическим экстазом, а митингом протеста. Не поддались калининградцы массовой истерии и позже, когда вспыхнули страсти вокруг «бронзового солдата» в Таллинне, которого городские власти вовсе не демонтировали, а лишь перенесли на военное кладбище.
Сегодня в Калининградской области размещаются усиленные воинские контингенты и оружие массового поражения. Однако жителей региона следует рассматривать не как потенциальных агрессоров, а как заложников ситуации. Они уже испытывают серьёзные неудобства в связи с вынужденной ответной мерой Польши, отменившей для резидентов области прежний безвизовый режим.
Пожалуй, это и есть наиболее яркий признак калининградской идентичности: в отличие от Кремля и 86% поддерживающих его курс россиян, жителям области нечего делить с Европой.
Калининград и «Европа регионов»
В последнее время в центральных российских СМИ всё чаще появляются пугающие статьи и репортажи о «калининградском сепаратизме» и «ползучей германизации». Угрозу видят буквально во всём, в том числе и в желании вернуть городу его историческое имя — Кёнигсберг. И в то же время, явно противореча сами себе, авторы подобных опусов утверждают, что в Европу стремится лишь небольшое число маргиналов. Которых, как выразился упомянутый господин Долгачёв, остальные жители региона «растопчут».
Судя по объективным данным социологических исследований, сделанных всего лишь несколько лет назад, растоптать не получится. Идея евроинтеграции пустила на западных рубежах России достаточно крепкие корни. Но означает ли это прямую угрозу территориальной целостности страны? Всегда или осознание региональной идентичности чревато сепаратизмом?
В связи с этим вспоминается известный афоризм: «То, что гусеница мнит концом света, мы называем бабочкой». Процессы, которых так боятся прокремлёвские ура-патриоты, набирают силу и в европейском сообществе.
Сегодня глобализация, в том числе и глобализированная экономика со всеми её «плюсами» и «минусами» — уже не теория, а объективная реальность. Она неизбежно вступает в конфликт с интересами жёстко централизованных государств, у которых нет шанса в противостоянии общемировым тенденциям. Сильного всегда побеждает сильнейший, а в данном случае мир сильнее любой отдельно взятой страны.
Выход из кризиса государственной и национальной идеи всё чаще видится в сохранении «единства через многообразие». Сформировавшаяся естественным путём региональная идентичность куда жизнеспособнее идентичности национальной, особенно в случае такого во многом искусственного, декларативного национального образования, как россияне. Возможно, для калининградцев есть лишь один способ не разорвать связь с Россией — остаться самими собой, то есть российскими европейцами. Тем самым интегрируясь в новую Европу — «Европу регионов». Именно этот термин предложили создатели Европейского Свободного Альянса — блока из десятков региональных партий различных европейских стран.
Основа политической программы Альянса — требование преобразовать ЕС из союза государств в союз регионов. Стать полноправным членом такой организации сможет любое региональное образование, и при этом не будет нарушена целостность включающей его страны. Для дальнейшего экономического и культурного развития Калининградской области этот вариант выглядит наиболее перспективным.
Достойное представительство области в Европейском Свободном Альянсе могла бы обеспечить признанная, официально зарегистрированная региональная партия. Однако нынешнее российское законодательство исключает возможность таких партий. Свою политику в отношении регионов федеральный центр по-прежнему строит лишь по извечному принципу «держать и не пущать». Вследствие чего проблемы и регионов, и самого центра только усиливаются.
Другие статьи автора:
- БРП: история с продолжением
- Три четверти века в империи-«освободителе»
- Репортаж со статьёй на шее
- Хоть камни с неба?
- Лицемерие государственного уровня
- Донос как жанр
- Смертельные объятия «родины»
- О представительстве и налогах
- «Надругательством» обиженные
- В «деле БАРСа» без перемен
- Опять «англичанка гадит»?
- Труд, охрана и паёк
- Крым прибыл — у калининградцев убыло
- Диалог невозможен. Репрессии тоже не действуют
- «Феодальный центр» в действии
- Жизнь в колонии – не сахар
- «Шестая палата» о «пятой колонне»
- Балтийское казачество восстало…
- Европейский эксклав как антиевропейский плацдарм
- История как «экстремизм»
- Во всем виноваты бобры!
- «Солнечный камень» для Поднебесной Империи
- Московский патриархат и калининградская реституция
- Променад в имперском стиле
- Как федеральный центр область «проглотил»
- Энергобезопасность Калининграда — мнимая и реальная
- Как российская таможня грабит калининградцев
- Сколько может быть русских стран?
- Региональная партия Янтарного края
