Идентичность подлодки

Петербургский регионализм — как мёд Винни-Пуха, странный предмет: вроде бы он есть, а вроде бы нет.

С идентичностью у города проблем не наблюдается. Идентичности столько, что взаймы давать можно. У Петербурга есть для этого всё: географическое положение, роль в истории, размеры, развитая экономика, своя собственная мифология — в общем, абсолютно всё делает Петербург уникальным в России городом.

То, о чем мечтают другие области, края и республики, здесь во многом уже есть. Город автономен, как подводная лодка, случись что, просто уплывет в Финский залив. «Федералов» просто не замечает. Если в других регионах полпред президента — величина, то в Петербурге — ноль без палочки.

В Петербург съезжается много людей — меньше, очевидно, чем в Москву, но тоже немало. Но Петербургу, в отличие от Москвы, как-то удается без особых проблем переваривать приток иногородних и иностранцев, приезжие не меняют его лица. Авторитет города слишком высок. В Москву едут, чтобы ее изменить, в Петербург — чтобы в него встроиться. Здесь даже нет привычных в мегаполисах гетто.

Ритм жизни не другой — он отсутствует. Москвич наблюдает изменения вокруг себя перманентно, он знает, что его город уже через три года будет совсем не таким, как сегодня; поэтому нужно бежать, чтобы успеть принять во всем этом участие, откусить свою долю профита. Петербуржец твердо знает, что в его городе не изменится ничего и никогда, так что бежать ему некуда и незачем. Желающие поспорить находились, но, как правило, успевали в лучшем случае поцарапать земную кору.

Представить себе протесты, аналогичные шиесским, здесь невозможно, потому что никому просто не придет в голову размещать в Петербурге гигантский мусорный полигон для московских отходов. Этого не может быть потому, что этого не может быть никогда. Чтобы торпедировать планы строительства мусоросжигающего завода, здесь достаточно пикета муниципальных активистов.

Горожане не очень активны в общих политических протестных кампаниях. Пропорция митингующих относительно общего количества населения микроскопична. В этом тоже свое парадоксальное проявление регионализма: понятно, что если на улицы вышли в Москве, то речь наверняка идет о чем-то неприличном и повторять это нельзя. К тому же тогда петербуржец потеряет моральное право снисходительно замечать: «Опять в Москве все с ума посходили».

Не факт, что петербуржцы вообще согласятся с термином «регионализм» — он как бы уравнивает Петербург с другими регионами России, Эрмитаж — с деревянными теремками. Придумайте, пожалуйста, для Петербурга какой-нибудь отдельный термин. «Европеизм», например.

Все это не значит, конечно, что в Петербурге невозможен протест. Он более чем возможен — тогда, когда кто-то из Москвы решает вмешаться в существующий порядок вещей. Построить, например, мегаломанскую башню в центре города или отобрать символ города — Исаакиевский собор. От передачи собора РПЦ физически бы почти ничего не изменилось, но дело в принципе: в городе нельзя ничего переставлять со своих мест, он должен остаться таким, каким его царь Петр из Голландии привез. Вот в этот момент горожане приходят на площадь.

Самой большой ошибкой властей было бы вообразить, будто Петербург нуждается в срочном и масштабном прививании столичных манер, да еще за счет федерального бюджета. «Столичный статус» не нужен Петербургу — он был и остался столицей такой страны, какой у Москвы не будет никогда, и другой не хочет.

Теперь он сам себе столица. Попытка Москвы потащить Петербург за собой в «динамичный прорыв» будет воспринята как карикатурная и неприемлемая потуга сравняться с Петром. Этот меч из камня кто-нибудь когда-нибудь может и вытащит, но точно не Путин.

Не то, чтобы горожане были против развития — просто сегодня образец и направление не те. Москва пытается угнаться за деловыми столицами мирового масштаба, и флаг ей в руки, а Петербургу достаточно европейского размера. Петербургский протест — оборона собственных границ идентичности, выход за их пределы не предполагается.

Другие статьи автора:

• Московский Госсовет
• Мумификация Петербурга
• На окраине Москвы